Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Запах цветов поглощает мои легкие, когда я завороженно осматриваю картины на стенах. Она сделала настоящий контраст. В заполненной светом комнате, с преобладанием ярких красок на стенах висят мрачные и тёмные картины, отражающие печаль, гнев, боль и разочарование. Я быстро прохожусь взглядом по всем картинам, подолгу останавливаясь на мужчине с ножом у груди.
Я быстро перемещаюсь по залу, не обращая внимания на людей и музыку. Я вхожу во вторую комнату и улыбаюсь, сам не замечая легкой улыбки на своих губах. Комната в серых и красных тонах, оснащенная тусклым светом наполнена яркими картинами жизни, любви, радости и света. Контраст, созданный ею, впечатляет и завораживает. Яркие картины на фоне черных стен выглядят заколдованно красиво. Очаровывает и одурманивает. Хочется смотреть и смотреть, наслаждаясь каждой линией, каждым пятном и краской. Её умелые руки настоящее чудо современности. Настоящая редкость, несравненный ни с одним другим творчеством. Уникум и талант. Я готов боготворить и целовать её умелые пальцы, лишь бы она дарила миру картины. Недюжинный талант должен быть вознаграждён, и я хочу быть тем, кто увидит улыбку на её бледном лице. Дар, который должен быть оценен.
Я обвожу глазами зал, оборачиваясь в разные стороны и желая увидеть копну рыжих спадающих волос.
— Извините, Вы не видели Терезу? — спрашиваю я женщину возле картины с человеком, держащим в руках маленького сияющего золотого ангела. Она промокает края глаз платочком и шмыгает. Плачет.
— Она-она удалилась вскоре после речи, — говорит женщина и я хмурюсь. Я пропустил её речь, черт. Я должен был стоять поблизости и внедрять уверенность в её слова.
— Не подскажите куда именно она направилась? — спрашиваю и женщина кивает на дальнюю закрытую дверь. Рядом с ней стоят двое охранников, и я вздыхаю. Андреас здесь. Я чувствую гнилостный запах его кожи и силу медвежьей ауры. Он с ней. Он не может быть с ней. Я подхожу к двум мужчинам и различаю одного из своих агентов. Имени я не помню, но он тут же признает меня и слегка кивает.
— Я должен войти, — приказываю я и охранники переглядываются.
— Вас ожидают, — говорит один из них и после услышанных слов, по моему телу пробегает ряд мурашек. Плохое предчувствие, от которого волосы на затылке становятся дыбом, а холодный пот пронизывает всё тело. Я киваю и щелкаю ручкой. Лестница, ведущая вниз обдает меня подвальным прохладным воздухом и сыростью. Я сглатываю, так как вспоминаю где проходят все пытки Андреаса. В подвале. Он мучает, заставляет людей страдать в подвалах, а потом избавляется от тел или оставляет жить с инвалидностью. Я жмурюсь и прислушиваюсь. Тишина. Мои шаги эхом отдают в тёмном помещении и лишь моё сбивчивое волнительное дыхание выдает меня.
Свет. Первое, что я вижу. Сиреневый. Рыжий. Бледная кожа.
Тереза сидит на стуле, её голова опущена, а из лохматого пучка торчит кисточка. Она не связана, лишь сдавленно сидит на стуле с опущенной головой. Я осматриваюсь и замечаю неудачный для меня поворот, из-за которого я не вижу находившихся там людей. Но они там есть, я уверен, что Тереза здесь не одна.
— Чего ты хочешь? — я держусь стойко, мне нельзя поддаваться и бежать к ней. Тереза вздрагивает при звуке моего голоса, но голову не поднимает. «Она в сознании» — после этого я выдыхаю и успокаиваюсь. Раздается гулкий и мерзкий смех дяди, звук которого я узнаю из тысячи. Его смех отправляет меня в воспоминания былой давности, когда мне было 9, когда случилась моя первая пытка. Когда меня впервые стошнило на пол от увиденного ужаса, в котором Андреас видел искусство.
— Мой дорогой племянник. Моя гордость. Мой сын, — начинает Андреас, и я морщусь от его слов. Он выходит из того самого угла, представ передо мной, но позади Терезы в дорогом чёрном костюме с красным галстуком. Я ненавижу галстуки из-за него. Иногда он брал пытки в свои руки и галстуком душил людей, заставляя их издавать последние звуки жизни. Последние всхлипы, последний плач перед смертью.
Он стоит позади неё, словно палач. Размеренная и спокойная стойка заставляет меня напрячься, ведь он явно что-то задумал.
— Статный сын своего отца. Холодный аналитический ум, прирожденный лидер, снабженный харизмой, уважением, властью и контролем. Тебе досталась красота матери, но всё остальное в тебе — отца. Ненавистного мною младшего брата и именно в твоем голосе, в твоих очертаниях я вижу Томаса, — едко выбрасывает Андреас, сплюнув. Яд в его голосе не удивляет меня, я давно знаю о его ненависти к своему отцу.
— Ты думал я не догадаюсь, что один из дворовых щенков задумал переворот? Задумал встать на моё место? Ты думаешь Веритас подчиняется только тебе? Только твои люди служат и охраняют меня? Ни черта! Половина твоих людей мои, они верны мне и сообщили мне о твоих планах почти сразу же. О всех поездках, резких встречах с итальянцами и британцами. Ты думал я настолько слеп, что не замечу твои изменения, Харрис? Я создал тебя! Я сделал из тебя бойца! Ты — моя работа и мой труд, — он переходил на крик и от запыхавшегося голоса начинал кашлять. Я сдерживал себя только из-за сидящей на стуле Терезы, которая тихо всхлипывала и дрожала. Я смотрел на неё и сжимал кулаки до боли в суставах.
— А потом эта чертова девчонка со своей семейкой и отвагой. Какая к черту отвага передо мной? Я могу расплющить её, сжать в кулак и убить моментально, если бы не компания. А ещё ты, — он откашлялся и показал пальцем на меня. Быстрыми движениями он подошел к Терезе со спины и поднял её голову за волосы на затылке. Я дёрнулся, доказывая перед дядей важность Терезы. Это стало моей ошибкой. Он снова заливисто засмеялся, а я смотрел только на неё. На красивом бледном лице красовался удар. Губа рассечена от удара, а кровь запеклась и засохла. Гнев и ярость было всем, что я тогда чувствовал.
