Ароновна – вся в кровоподтеках и не могла двигаться. Рахиль Ароновна помогла отправить раненых. Когда они приехали в институт, то стала жаловаться на боль в глазу. Был сделан рентгеновский снимок головы, и у нее оказались две большие трещины черепа.

Обе сестры пролежали три месяца в организованном в институте госпитале для гражданских лиц, пострадавших при бомбежках и обстрелах. В связи с тем что частые воздушные тревоги вызвали необходимость транспортировки больных в бомбоубежище, решено было перевести сестер туда для постоянного пребывания.

Поражение нашей квартиры авиабомбой произошло в воскресенье; на следующий день состоялось очередное заседание ученого совета института. Сообщение о том, что мои сестры ранены, что квартира полностью разрушена, подействовало угнетающе на членов ученого совета. Многие высказались в том смысле, что я слишком много беру на себя, не желая эвакуироваться. И действительно, СНК СССР ставил вопрос об эвакуации института, я же этот вопрос тормозила. Мною были приложены все усилия к тому, чтобы на очередном заседании ученого совета надо только сохранять полное спокойствие, несмотря на постигший нас тяжелый удар, но и продолжала отстаивать свое нежелание эвакуировать институт [Ю. М.][103].

В общем и целом ситуация в городе осенью и зимой 1942 года сложилась лучше, чем год назад, в начале первой блокадной зимы. Однако приближение зимнего сезона вызывало беспокойство жителей и тревогу руководства.

16 ноября 1942 года состоялось очередное заседание бюро горкома ВКП (б). Предметом обсуждения стали несколько вопросов жизни города. Выступая по первому, отчет о работе Петроградского горкома, секретарь его А. А. Кузнецов заявил:

«Вопрос, который следует поставить на первый план, – это вопрос быта. Тут надо будет им записать. Хотя они и работали, но не поняли до конца, что этот вопрос является злободневным, что этот вопрос должен стоять на первом месте. Взять вопрос подготовки жилищ к зиме. <…> Подготовка к зиме – отстает, заготовка сельхозпродукции – отстает, заготовка дров – отстает. <…> Вопрос надо ставить так: если положение не исправите, значит, с задачами, которые стоят перед вами, вы не справились, значит, не понимаете важнейших задач, которые стоят перед гражданами нашего города. Ведь мы лучше кушаем, спим в тепле, и белье нам выстирают и выгладят, и при свете мы – надо войти в положение граждан нашего города. Если настоящее положение для нас, большевиков, являет большие трудности, да мы, большевики, не смущаемся теперь вопросов блокады, то должны прямо сказать: для населения города эти вопросы имеют большое значение.

Не случайно мы вскрыли запасы наши. Мы условились на торжественном заседании в докладе сказать, что запасов имеется на несколько месяцев, с тем чтобы успокоить население. В условиях отсутствия света, недостаточного количества топлива и т. д. мы не можем не ставить эти вопросы, не имеем права, мы должны поддерживать дух населения, для него нужно создавать базу. Надо, чтобы комнаты были подготовлены к зиме, чтобы была вода, канализация, водопровод работал, чтобы было тепло в столовых, чтобы они работали удовлетворительно, чтобы в магазинах не обворовывали потребителей, чтобы предприятия заготовили к зиме достаточно продуктов и т. д.».

Открывая обсуждение одной из следующих тем, об общественном питании в городе, А. А. Кузнецов счел необходимым дать общий обзор состояния продовольственного снабжения:

«По нормам выдачи мы идем выше, чем другие города. Выше идем по жирам, крупе и сахару. По хлебу идем ниже. Я уже не говорю о том, что мы отовариваем карточки регулярно, нормально. Мы имеем очень богатый, если можно так выразиться, ассортимент продовольственных товаров в Ленинграде. Нельзя сказать, что мы имеем о том, что мы имеем одну только крупу, пшенную или гречневую, и все время ее варим, или имеем один горох. У нас имеется большое разнообразие продовольственных товаров. Третье – мы имеем высокое качество этих продуктов. Нужно сказать, что все организации, которые заняты завозом или поставкой продовольственных товаров в Ленинград, добросовестно относятся к качеству отгружаемой продукции. <…>

Завозить продукты в Ленинград очень трудно. Трудно не потому, что их нет (все наши заявки своевременно удовлетворяются), а трудность связана с транспортом, потому что на одной железнодорожной нитке висит снабжение трех фронтов боеприпасами, вооружением, составами с пополнением и плюс полное снабжение такого города, каким является Ленинград; к тому же трудность усугубляется перевозом через Ладогу, когда противник все время эту важнейшую коммуникацию держит под непрерывным воздушным воздействием».

16 ноября 1942 года

На днях вскрылась интересная «панама»: на рациональном питании полагается дополнительно к норме (800 г) 200 г жиров. А нам их ни разу не давали! Сейчас понемногу возвращают долг. По утрам на завтрак дают по 15–20 г вместо 10 г. До сих пор вернули долг только за первую декаду ноября. Завтра обещали погасить октябрьский долг в 140 г. Всего за прежние месяцы пропало 600 г. <…>

Сегодня обменял полтора килограмма хлеба на сто граммов табака. Табак остается дефицитом [М. К.].

17 ноября 1942 года

Зато масла и хлеба вдоволь. Сегодня за день съел со сливочным маслом полтора килограмма хлеба. Масла было много. Вчера купил по дополнительной карточке 200 г, а сегодня —150 г за октябрь. При общей сытости маловато хлеба и сахара [М. К.].

Через десять дней медкомиссия. Вечером 6-го шел пешком от дома до Литейного. Небо было темным. На черном фоне вспыхивали яркие зарницы выстрелов. Около 10 часов пришел к Беку.

В 11 часов сели за стол. Выпили. Нас было пятеро: я, Бек, его мать, невестка и товарищ. Комната, вернее квартира, уютная, богато обставленная. Сидели при лампе. Заводили патефон. Я протанцевал два тура. Был немного пьян. Легли спать в три часа ночи. Вечер прошел без песен и стихов, что бывало редко.

Утром в 8 часов похмелился и поехал домой. Дома законопачивал окна. В 4 часа пополудни приехал Володя Егоров, привез мой обед и пол-литра водки. У меня тоже была четвертинка. Выпили. Хорошенько закусили и поехали в Выборгский дворец культуры, там танцевали. Через сорок минут все кончилось. Ночевали у меня. 8 ноября утром вместе отправились на работу.

10-го с обеда взял увольнительную и вместе с Егоровым пилили дрова. Переносил их на четвертый этаж. Устал дьявольски. Особенно нога.

14-го вечером поехал к Кате. Вечер был холодный, ветреный, снежный. Около часа ждал ее у ворот. <…> За ужином распили четвертинку водки, пили чай. Делились новостями. Ночью выпал снег. Утро было бодрое. Пробыл у сестры до четырех часов дня. <…> Катя подарила мне новые русские сапоги и дала в дорогу полтора кило хлеба и банку