старше нас. Он был смелым, бесстрашным человеком, прекрасной души. Охотно делился полученной нами информацией с теми, кто заглядывал к нам, чтобы узнать последние сообщения Совинформбюро.

Землянка радиостанции была вырыта в грунте крутого берега Невы. Была она мала и тесна для нас четверых. Перемещались мы в ней, согнувшись. Еще до меня товарищи прозвали ее «норой». Естественный свет поступал через небольшой вход-лаз, который прикрывался плащ-палаткой. Слева от входа стояли три рации – «РБ», «РЛ-6» и «Мороз». Рядом в углублении сложены были шубы, на которых по очереди мы отдыхали. Справа от входа располагался наш арсенал, состоящий из личного оружия и собранного с поля боя, ящик с ручными гранатами и большой ящик из-под папирос с противотанковыми. Оружие и рации были покрыты противоипритными накидками и плащ-палатками от постоянно сыпавшейся земли. Температура в землянке мало отличалась от наружной. Согревались только за счет своего дыхания. Батареи питания приемников мы экономили и очень редко позволяли себе подключать трехвольтовую лампочку. В основном для освещения сжигали трофейный телефонный провод, отчего до предела были закопчены. И все же наши условия жизни на плацдарме были лучшими.

Командование полка и дивизии делало все возможное, чтобы обеспечить плацдарм всем необходимым. Но на переправе многое пропадало. Основным нашим питанием был сухой паек. Уцелевшие лодки хозяйственников с термосами редко могли обеспечить горячей пищей. Все понимали, что кухня на плацдарме из-за дыма не могла бы просуществовать и одного дня. Вода у берега была непригодна для приготовления пищи. Для питья мы ее процеживали через тряпки, а то и просто через зимнюю шапку. А при возможности, пользуясь сухим спиртом, еще кипятили.

Нам, радистам, был дан приказ держать надежную связь с правым берегом. И мы его выполняли. Рискуя жизнью, мы ремонтировали по нескольку раз в сутки сбиваемую антенну. Круглыми сутками работали с микрофоном и на ключе. Мы передавали о передвижении фашистов, о приближении их танков, о скоплении их пехоты на отдельных участках, об упорных боях наших рот и батальонов, о дерзких вылазках наших смельчаков. Передавали и принимали самое ценное, самое нужное. Шифровали, а когда обстановка не оставляла времени, передавали открытым текстом. Словом, обеспечивали плацдарм связью со штабом дивизии. В нашу землянку стекались самые последние сведения. К нам несли наскоро написанные карандашом донесения. Иногда в разгаре боя к нам вбегал разгоряченный комполка подполковник Иван Никифорович Фадеев. Он был смелым, отважным командиром. Пользовался большим уважением солдат и офицеров полка. И в дивизии его ценили за его бесстрашие и умелое руководство в бою. Комполка просил срочно соединить его с начальником артиллерии дивизии, требовал поддержать огнем подразделения, ведущие неравный бой с фашистами, но часто болью в сердце отзывались слова начальника артиллерии: «Лимит израсходован». Все понимали, что боезапаса в блокадном Ленинграде было мало. Но очень обидно это ощущать во время боя. Ведь потери в этом случае увеличивались, а с трудом отвоеванный рубеж пропадал.

С 12 октября по 18 ноября боевая обстановка на плацдарме была очень напряженной и тяжелой. Фашисты, не имея ограничения в боезапасе, вели огонь круглосуточно из всех видов оружия. Имели они преимущество и в позиции. Высокие бетонные корпуса 8-й ГЭС слева и высокий насыпной вал спереди обеспечивали им хороший просмотр всего плацдарма и, следовательно, возможность вести прицельный огонь. Вся площадь накрывалась их огнем, шланговый огонь их крупнокалиберных пулеметов не оставлял для нас даже самую кромку береговой полосы. Фашисты всеми силами пытались ликвидировать наш плацдарм, но, несмотря на многократное преимущество фашистов и в живой силе, их многочисленные атаки отбивались нашими воинами.

Это была огненная земля. Плацдарм был сплошь изрыт воронками. Минами, снарядами, бомбами земля перепахивалась по нескольку раз. Панорама вокруг нас менялась постоянно, каждый день. Утром смотришь и не узнаешь того, что было вчера. Все разворочено. Только вчера вырытые окопы, укрытия разбиты. Вчера не видно было фашистских трупов, их скрывала земля, сегодня они уже на виду. Завтра наоборот. Единственно постоянным был поток наших раненых. Забинтованные самостоятельно или с помощью товарищей, они текли в сторону «горячей» переправы на правый берег. И часто ничем не защищенные ждали в воронках, когда будет переправа.

Бой шел днем и ночью. И никто не мог сказать, когда наши воины отдыхают. Передовая менялась постоянно. Мы с трудом успевали наносить ее на карту плацдарма, разбитую на квадраты. Сегодня отвоеванные окопы завтра оказывались в руках фашистов. Никто не отступал. Просто храбрые, преданные Родине наши солдаты падали, смертельно раненные, оставаясь на своем рубеже. Были дни, когда фашисты подходили вплотную к нашей радиостанции и пытались забросать нас гранатами. Мы отбивались автоматами и гранатами. В ход пускали даже противотанковые гранаты, укрываясь от их разрывов. Один раз они нас опередили. Бой шел совсем рядом. Мы спешили передать поступившие к нам сводки и просьбы поддержать огнем. Сержант Колов работал ключом на «РБ-6», а я на «Севере». Только что в землянку вошел Гайдаш, ремонтировавший антенну. Спрашиваем: что видно? Отвечает своей любимой поговоркой: «Идут бои местного значения». Сразу стал помогать Лужкову кодировать и раскодировать. Мы не успевали. Привыкшие к стрельбе наших соседей-минометчиков, мы не чувствовали надвигавшуюся на нас опасность. Вдруг мы услышали топот и галдеж приблизившихся к нам фашистов. Мы бросились к ящику с гранатами, но в этот момент к нам в землянку влетела немецкая граната. От неожиданности на миг все замерли. Инстинктивно бросились в угол и закрылись всеми шубами, что были в землянке. Взрыва почему-то не последовало. Мы освободились от шуб. Справа – рации, слева – противопехотные и противотанковые гранаты со вставленными взрывателями, а посредине – фашистская граната. Обругав последними словами и нас, и гранату, Колов со злостью выбросил ее из землянки. И в то же мгновение выскочил сам с пистолетом и лимонкой в руках. Схватив лимонки, за ним выскочили и мы. Между нашей землянкой и позициями минометчиков валялось пять убитых фашистов. Как неоднократно уже бывало, в этот раз нас спасли наши соседи-минометчики. В этом бою погиб их лейтенант, молодой, красивый, исключительно храбрый парень, украинец. Он бывал у нас. Устроившись у входа в землянку, много рассказывал о том, как они с отцом и матерью хорошо жили до войны, о их судьбе он ничего не знал. Любили и уважали его минометчики и шли за ним в огонь, а в перерывах между стрельбами он вместе с ними под огнем фашистов помогал разгружать лодки, прибывающие на пятачок. Ни имени, ни фамилии его мы не знали. Все его звали просто товарищ лейтенант.

Много