— Что ж, попробуйте сами.

— Нет уж, спасибо. Дело не в том, что я вам не доверяю, вы просто попробуйте взглянуть на дело с моей точки зрения. С нее все выглядит так, будто я сама развела всю эту чертовщину, то есть полная бессмыслица.

— Есть ведь и еще кое-что, — вмешался Кэлвин.

— Что же?

— А не мог ли иметь место саботаж? Я вам уже говорил, что мы подозреваем кое-кого в том, что он не хочет, чтобы лечение Капитана прошло успешно. Вы знаете, о ком я говорю, — Кэлвин говорил намеками, не желая быть откровенным в присутствии Хоури или рядом с подслушивающей системой Саджаки. — Разве вашу сыворотку нельзя подменить?

— Придется поломать над этим голову, — ответила Вольева.

Силвест использовал для лечения Капитана не весь флакон сыворотки, которую дала ему Вольева, поэтому у нее появилась возможность проверить молекулярную структуру этого вещества, используя ту же аппаратуру, которой она пользовалась при анализе осколка из тела Хоури. Когда она сравнила пробу из флакона с пробами из ее лабораторных запасов, они оказались идентичными в пределах допустимого колебания квантовой точности. Та сыворотка, которую Кэлвин ввел Капитану, была именно такой, какой она должна была быть по расчетам Вольевой, вплоть до самых второстепенных химических связей каких-то маловажных атомов в наименее значимых молекулярных компонентах.

Вольева сверила структуру контрагента со своими записями и увидела, что она ничуть не отличается от тех наметок, которых она придерживалась все последние годы. Все было так, как она планировала. С ее вирусом никто «не шалил», его «зубы» никто не вырывал. Вот и вся игра с гипотезой Силвеста насчет саботажа! Она ощутила громадное облегчение — ей ведь так не хотелось поверить в то, что Саджаки и в самом деле хочет подорвать процесс лечения. Мысль, что он мог умышленно затянуть болезнь Капитана, была слишком чудовищна, и Вольева обрадовалась, ибо анализ контрагента давал ей основания выбросить из головы мысль о саботаже. Конечно, она все еще не доверяла Саджаки, но доказательств, что он совершил такую омерзительную подлость, не было.

Зато существовала другая возможность.

Вольева покинула лабораторию и вернулась к Капитану, отчаянно ругая себя за то, что не подумала об этом раньше и тем самым обрекла себя на такую уйму новой работы. Силвест спросил ее, чем она занята сейчас. Она долго смотрела на него, прежде чем ответить. Да, связь с Завесой Ласкаля бесспорна. В этом она уверена. Была это только месть со стороны Мадемуазель — плата за его трусость, или за предательство, или еще за что-то, что могло ее убить вблизи от Завесы? Или причина уходила куда-то еще глубже и каким-то образом была связана с инопланетянами? Может быть, тут замешаны гениальные умы древних хранителей, которых каким-то образом зацепил Ласкаль во время своего полета? С чем она столкнулась сейчас: с человеческой злобой или с чем-то совсем чуждым и древним, как сами Странники? Было так много такого, о чем следовало поговорить с Силвестом, но сделать это можно было лишь в безопасной атмосфере Паучника.

— Мне нужна еще одна проба, — сказала она. — Из зоны инфицированной периферии, куда вы вводили сыворотку, — она вытащила свою лазерную кюретку, быстро сделала несколько надрезов, взяла соскоб ткани, которая ощущалась как срез металла, и поместила его в подготовленный заранее бикс.

— А что с контрагентом? Он изменен?

— До него никто не дотрагивался, — ответила она. Затем вытряхнула добытую кюреткой ткань и использовала инструмент, чтобы выцарапать им мелкими буквами какую-то надпись на переборке прямо рядом с ложем Капитана. Задолго до того, как Саджаки сможет прочесть эту надпись, Капитан уже всплывет над ней, подобно поднимающемуся гребню приливной волны, и надпись будет скрыта.

— Что вы делаете? — спросил Силвест.

Но прежде чем он успел добавить что-нибудь еще, Вольева скрылась.

— Вы были правы, — сказала Вольева, когда они оказались в полной безопасности за пределами корпуса «Бесконечности», в Паучнике, прицепившемся к наружной оболочке корабля, подобно какому-то отважному стальному паразиту. — Это действительно саботаж. Только несколько в иной форме, чем я предполагала.

— Что вы имеете в виду? — спросил Силвест, буквально потрясенный существованием Паучника. — Я думал, что вы сравнивали ретровирус с более ранними сериями, с которыми работали над небольшими пробами плоти Капитана.

— Я сделала это, и, как я выяснила, разницы в них нет. Таким образом, осталась еще только одна возможность.

В воздухе повисло молчание. Первой его нарушила Паскаль Силвест.

— Он… она, должно быть, получила предохранительную прививку! Вот, значит, что произошло! Кто-то украл пробирку с вашим ретровирусом и денатурировал его, удалив летальность для вируса Чумы и стремление к размножению, после чего запустил его в Расползающуюся Чуму!

— Это единственная гипотеза, которая объясняет все, — отозвалась Вольева.

— Вы думаете, это дело рук Саджаки, да? — спросила Хоури. Обращалась она к Силвесту.

Он кивнул.

— Кэлвин, можно сказать, предвидел, что Саджаки попытается каким-либо путем сорвать операцию.

— Не понимаю, — возразила Хоури. — Вы же говорите, что Капитан получил прививку. Разве это не к лучшему?

— Не в данном случае. Ведь прививку получил не Капитан, а живущая в нем и на нем Чума, — ответила ей Вольева. — Нам было известно, что Расползающаяся Чума гиперадаптивна. Это всегда представляло серьезнейшую проблему: каждое молекулярное оружие, которое мы запускали в нее, в конечном счете бывало поглощено, отравлено и переработано Чумой в собственное всепоглощающее наступательное оружие. Но на этот раз я надеялась достигнуть нужного результата, обогнав вирус. Ретровирус обладал огромной силой, и был шанс, что он сумеет обойти привычные для Чумы пути разложения противника. Но случилось так, что Чума как бы получила возможность познакомиться со своим противником тайком и до того, как он предстал перед ней в своей активной форме. Чума познакомилась с ним и сумела изучить и разложить ретровирус до того, как он стал для нее опасен. И к тому времени, когда Кэлвин ввел сыворотку, Чума уже «знала», на что та способна. Она успела создать способ разоружить ретровирус и заставила его присоединиться к себе, даже не затратив на это своей собственной энергии. И Капитан стал «разрастаться» еще быстрее.

— Но кто мог это сделать? — вскричала Хоури. — Я думала, что вы единственный человек на борту, кто мог бы сделать нечто в этом роде.

Силвест кивнул.

— Хотя я все еще думаю, что Саджаки старается саботировать операцию… но эта проделка не кажется мне его работой.

— Согласна, — поддержала его Вольева. — Саджаки просто не обладает нужным опытом, чтобы замыслить такое.

— А второй? — спросила Паскаль. — Химериец?

— Хегази? — Вольева покачала головой. — Можешь вычеркнуть его из списка. Он может стать проблемой, если кто-нибудь из нас начнет противоречить Триумвирату, но такая тайная деятельность лежит за пределами его возможностей в еще большей степени, чем у Саджаки. Нет. С моей точки зрения, на корабле есть только три человека, которые могли бы это сделать. Я — одна из них.