Эта солидарность придала сил Рушди, опустившему руки от «не исламского враждебного отношения». «На другой стороне баррикад были кардинал Нью-Йорка, главный британский раввин и римский папа. Все они были готовы обвинять, даже не прикасаясь к книге». Однако на следующий день после чтений писателей сетевые книжные магазины B. Dalton и Barnes & Noble объявили, что будут продавать книгу Рушди.

Когда Зонтаг познакомилась с Энни Лейбовиц, последняя была известной даже по меркам славы мира Сьюзен. Энни тогда еще не исполнилось 40 лет, но она была уже известна с юношеских лет (она родилась в 1949 г.). Отец Анны-Лу был офицером ВВС, и ее детство, так же как и детство Сьюзен, было детством кочевника. Постоянные переезды помогли поставить семью в центр мира Энни: «Мои сестры и братья» (вместе с Энни их было шестеро) «всегда были и остаются моими лучшими друзьями»[1195]. Жизнь в переездах привела к тому, что отношения с людьми, не являющимися членами семьи, было сложно поддерживать. Но для работы фотографа, который может появиться где угодно, «просканировать» комнату и сделать нужные снимки, «кочевой» жизненный опыт имел положительное значение.

Точно так же, как у Сьюзен, мать Энни была алкоголичкой; как у Зонтаг, у Энни во взрослом возрасте проявились черты ребенка алкоголиков. Неуверенность в себе, стремление показать, на что она способна, и добиться профессиональных успехов, вечная пытка перфекциониста самой себя и окружающих, постоянно возникающие жизненные кризисы, метание от неудержимой щедрости до безудержного гнева и склонности к насилию. Точно так же как и у многих детей, родившихся в семьях алкоголиков, у Энни была склонность к злоупотреблению препаратами[1196], хотя, в отличие от Зонтаг, она считала, что у нее было «очень счастливое детство», от которого «осталось сильное чувство любви»[1197].

Во время войны во Вьетнаме отец Энни служил на базе ВВС Кларк на Филиппинах, являвшейся основной логистической базой американской армии. Он часто бывал во Вьетнаме. В 1967-м, в разгар конфликта, Энни начала учиться в художественной школе в Сан-Франциско. Отучившись год рисунку, она навестила родителей, и вместе с матерью они посетили Японию. Там Энни купила свою первую профессиональную фотокамеру и забралась с ней на вершину горы Фудзи. Ей нравилось, что фотографию можно увидеть очень быстро после того, как она снята, но при этом ее также привлекала уединенная работа художника в студии. «В то время среди художников был в моде гневный абстрактный экспрессионизм, – говорила она. – Но я не была готова к абстракции. Мне хотелось реальности»[1198]. Став фотографом, она сохранила видение и восприятие художника, и по мере приобретения опыта, понимания техники и увеличения бюджетов на съемку это художественное восприятие все сильнее ощущалось в ее работах.

В 1969 году Энни разрывалась между преданностью своему отцу и собственными антивоенными убеждениями, в результате чего не выбрала ни то, ни другое, нашла нестандартный выход из этой ситуации и уехала в кибуц. Через некоторое время она поняла, что, «став экспатриантом, ты ничего не решишь», и вернулась в США с массой сделанных в Израиле фотографий. Спустя год после публикации «Путешествия в Ханой» Энни начала снимать на антивоенных митингах в Сан-Франциско и Беркли. Бойфренд Энни убедил ее в том, что она должна показать свои фото в журналах, и она принесла свои фотографии антивоенных маршей в Израиле в редакцию только что появившегося Rolling Stone. Ставший спустя несколько лет арт-директором Роджер Блэк говорил: «Для молодого поколения Rolling Stone был, возможно, самым важным журналом тех времен»[1199].

Энни Лейбовиц снимала лица героев того поколения, и сама стала одним из его героев. Ей было всего 20 лет, когда она уговорила Яна Веннера дать ей задание снять Джона Леннона. Веннер не платил много денег, но Энни была убедительна и сказала, что сможет прилететь в Нью-Йорк по молодежному тарифу, а на карманные расходы в течение двух недель ей нужно всего 25 долларов[1200]. «Йоко и Джон потом очень удивились тому, что Ян меня направил на съемку таких известных людей»[1201]. Снятый крупным планом портрет был опубликован в номере Rolling Stone от 21.01.1971. Этот портрет помог Энни стать, как выразилась известная фоторедактор The New York Times Magazine Кэйти Райен, «придворным художником некоторых наиболее известных людей нашей эпохи»[1202].

Спустя почти два года Шел Сильверстейн написал текст песни, ставшей хитом группы Dr. Hook and the Medicine Show:

«Ее признали, – говорил Эндрю Экклс, который стал спустя пару лет ее ассистентом. – Если кто-то говорил, что хочет увидеть свое фото на обложке Rolling Stone, это было все равно что сказать: «Я хочу, чтобы меня сфотографировала Энни Лейбовиц»[1204].

Лейбовиц повезло, она оказалась в правильном месте в правильное время – в Сан-Франциско в период пика подъема контркультуры. Ей повезло, потому что она вовремя вышла на новый журнал, который стал символом поколения. Но вот для того, чтобы оставаться одним из топовых фотографов в течение почти 50 лет, нужно не только везение.