Епифану. Подобный подход мы находим, например, у А.П. Лопухина, связывающего с будущими эсхатологическими событиями только повествование 12 главы, а в еще более радикальной форме – у Гуго Гроция, который вслед за Порфирием рассматривал все повествование Дан 11–12 как предсказание событий Маккавейской эпохи. Другие комментаторы, соглашаясь, что все, описанное в 11 главе, относится к Антиоху, рассматривали его изображение в Дан 11, 36– 45 как прообраз будущего антихриста – такой подход мы находим у А. Хаверника[766] (1811–1845), Й. Кнабенбауэра (1839–1911) и К. Кей-ля (1807–1888)[767]. Некоторые авторы полагали, что после стиха Дан 11, 35 повествование об Антиохе прерывается, и автор переходит непосредственно к личности антихриста – сторонниками этой позиции были такие лютеранские богословы как А. Калов (1612– 1686), М. Гайер (1614–1680), Т. Клифот (1810–1895). Таким образом, немецкие и русские богословы XVIII-XIX веков продолжали развивать разные варианты традиционного христианского подхода к толкованию 11 главы книги Даниила. Эта традиция была продолжена рядом консервативных комментаторов XX столетия: так, Леупольд видел в Дан 11, 36 начало повествования о будущем антихристе, а Дж. Болдуин придерживалась типологической интерпретации фигуры «нечестивого царя», усматривая в Антиохе типологический прообраз всех тиранов и угнетателей будущих эпох[768].

Последовательный историцистский подход к толкованию 11 главы книги Даниила мы находим в работах целого ряда английских комментаторов – И. Ньютона, Т. Кука (1747–1814), А. Кларка и др. Они заканчивали повествование об Антиохе стихом Дан 11, 31, а повествование об осквернении Храма (Дан 11, 32) относили к Иудейской войне, разрушению Храма и построению Элии Капитолины. В Дан 11, 34–35 они видели указания на римские преследования христиан и «некоторую помощь» императора Константина, издавшего Миланский эдикт. Дан 11, 36–39 рассматривались ими как указание на искажение христианской религии византийскими императорами и римскими папами – двумя силами, отождествлявшимися английскими историцистами с нечестивым царем. Дан 11, 40 трактовалось ими как указание на разрушение Византийской империи южным и северным царями – арабами и турками. Повествование Дан 11, 41–43 связывалось с экспансией Османской империи, Дан 11, 44 – с ее войнами против Персии и России, а Дан 11, 45 – с ее будущим падением. Описание воскре. сения мертвых в 12 главе книги Даниила единодушно интерпретировалось английскими экзегетами-историцистами как предсказание восстановления Израиля.

В XX веке большинство консервативных ученых разделилось на два лагеря: претеристов и футуристов. Целью обоих экзегетических подходов является доведение исторического повествования Дан 11 до момента, который соответствующие авторы рассматривают в качестве начала эсхатологических событий, предсказанных в книге Даниила и новозаветных пророчествах (I века христианской эры и «последних времен» соответственно). В результате, комментаторы-претеристы до определенного момента следуют за исторической хронологией 11 главы, после чего переходят к изложению более поздних исторических событий. Так, Дж. Роджерс относит стихи Дан 11, 21–31 к Антиоху Епифану, в Дан 11, 32 видит указание на Маккавеев, в Дан 11, 36–45 – историю Юлия Цезаря, в указании на «время тяжкое» (Дан 12, 1) усматривает пророчество об иудейской войне, а воскресение мертвых понимает аллегорически как указание на евангельскую проповедь. Д. Мак Кинзи отождествляет с нечестивым царем, изображенным в Дан 11, 36–45, Тита, а в Дан 12, 1 видит указание на разрушение Иерусалима. Г. Хейли понимает под «нечестивым царем» само Римское государство, повествование о котором он начинает с Дан 11, 36, доводя его до римского завоевания Востока и иудейской войны (Дан 11, 45 – Дан 12, 1); под воскресением мертвых он также понимает аллегорическое изображение проповеди Евангелия[769]. Р. Гарни заканчивает повествование об Антиохе стихом Дан 11, 39, после чего переходит к более поздним историческим событиям – покорению эллинистических государств римлянами (Дан 11, 40–43), иудейской войне (Дан 12, 1) и искуплению Христом усопших ветхозаветных праведников (Дан 12, 2)[770].

Таким образом, окончанием событий, предсказанных в Дан 11– 12, претеристы считают пришествие Иисуса Христа и иудейскую войну. Подобный подход позволяет им только в незначительной степени отклоняться от аутентичного исторического толкования 11 главы книги Даниила. Напротив, футуристский подход, считающий окончанием пророчеств этого раздела будущие эсхатологические события, ставит перед экзегетами другую задачу – переход от описания эллинистической истории к событиям последних времен. Большинство комментаторов-футуристов полагают, что мысль автора, до этого говорившего об Антиохе, сразу же переходит к описанию событий времен антихриста. Как правило, они завершают повествование об Антиохе стихом Дан 11, 35, полагая, что повествование начиная с Дан 11, 36 относится уже к антихристу[771]. Ранние комментаторы-футуристы отождествляли антихриста Дан 11 с еврейским лжемессией, который заключит союз с последним римским правителем во время последней седмины[772], однако впоследствии мнения многих экзегетов склонились в пользу рассмотрения нечестивого царя Дан 11 и «малого рога» Дан 7 как одной и той же фигуры последнего римского правителя[773]. Дан 11, 40 футуристы толкуют как указание на войну антихриста одновременно с северным и южным царями, переосмысляя оригинальный смысл текста, отождествляющего «нечестивого царя» с «царем северным». «Время тяжкое» (Дан 12, 1) интерпретируется ими как «великая скорбь», Great Tribulation, которая наступит в Израиле во время правления антихриста. Описанное вслед за этим воскресение мертвых понимается большинством комментаторов-футуристов как указание на частичное воскресение мертвых, «первое воскресение», предсказанное в Откровении (Откр 20, 4–6)[774].

Историцистский подход в XX веке развивался в основном адвентистскими комментаторами[775]. Вплоть до Первой мировой войны большинство адвентистских авторов придерживались традиционной для англо-американского протестантизма историцистской интерпретации, понимая под нечестивым царем Дан 11, 36 папство и идентифицируя «северного царя» Дан 11, 40–45 с Османской империей. Впоследствии адвентистская экзегеза постепенно отходит от этой позиции, и наиболее популярным подходом становится отождествление «нечестивого царя» Дан 11, 36 с «царем северным» Дан 11, 40, который также стал соотноситься с папством. Соответственно, все повествование трактуется как указание на эсхатологическую борьбу папства против светской власти, символически обозначающейся «южным царем». Применение подобного толкования к современным реалиям приводит адвентистских экзегетов к весьма натянутым выводам: так, в комментарии Ж. Дукана окончание Холодной войны мыслится как окончательная победа «севера» над «югом», а Иоанн Павел II оказывается чуть ли не антихристом.

Иудейские толкования Дан 11 довольно рано отходят от строгого исторического подхода, сохранявшегося во многих христианских комментариях. Об этом мы узнаем уже из комментария бл. Иеронима. Переход от аутентичного исторического изложения известные бл. Иерониму иудейские толкователи начинали в стихе Дан 11, 30, описывающем осквернение Храма Антиохом. По словам бл. Иеронима «иудеи же утверждают, что здесь разумеются не Антиох Епифан и не антихрист,