Сколько часов пролетело надо мной таким образом? Не знаю. Когда я наконец вышел из Дома учения и направился в гостиницу, весь город уже спал, только в доме раввина горел свет. Наверно, он тоже проводил ночи за изучением Торы. А может быть, он всего лишь писал свою Тору поверх истинной Торы, так что мир держался на мне одном.

Я открыл дверь гостиницы и тихо вошел. Во всех комнатах спали. Даже из комнаты Рахели не доносилось ни звука. Я прошел на цыпочках в свою комнату. На столе стояла зажженная лампа с прикрученным фитилем, и ее свет чуть рассеивал темноту. Рядом с лампой стояла прикрытая миской тарелка, да будет помянута добром та, что приготовила мне ужин. Я поел, лег и уснул. И такого сладкого сна мои глаза не видели уже много ночей.

Наутро, после завтрака, я снова вернулся в Дом учения и продолжил вчерашние занятия, однако на этот раз начал с самого начала, чтобы читать по порядку и усвоить весь трактат целиком, а не прыгать от одной темы к другой.

Хороши были те дни. Три недели траура[274] уже прошли, и наступили дни утешения. А мне весь мир казался новым — ведь я родился Девятого ава, а в эти дни сердце человека каждый год пробуждается и обновляется. Короче, стоял теплый месяц ав, и я избавился от необходимости топить печь. Но с другой стороны, когда не топят печь, не приходят и люди погреться. Все, кто привык заходить в Дом учения, теперь были заняты поиском средств к существованию в тех местах, где, как им казалось, эти возможности существовали. Один стоял у входа в свою лавку и грыз ногти, другой жевал воздух, а третий ходил по деревням и менял посуду на еду. И дай Бог, чтобы труды каждого из них окупились.

А что же я сам? Скажу так: пока человек сидит и учит Тору, у него в сердце все время живет большая радость. А едва перестает учить — сердце огорчается. Вот так и я: пока учил, каждый день жил с радостью, а когда прервал свои занятия — сожалел о каждом пропущенном дне. Как высохшие колодцы, стояли они передо мной, эти дни и годы, пустые и темные. Где была моя мудрость, где был мой разум, что я позволил этим годам пройти напрасно?! Отец Небесный, Ты наделяешь жизнью все живое и учишь человека разуму — где же был разум в той жизни, которой Ты наделил меня? «Глупость человека извращает пути его, а сердце его негодует на Господа»[275]. Глупость этого человека извратила его путь, а этот человек не на себя сердится и негодует, а на Святого и Благословенного!

Но разве все зависит от действий самого человека, разве всякое добро и зло в его судьбе вызываются именно его поступками? Ведь у всякой причины есть Первопричина, почему же наказание взимается только с человека? Многие исследователи размышляли об этом, и многие толкователи предлагали свои толкования, но я не толкую, как они, а следую в этом вопросе нашим мудрецам, благословенной памяти, когда они говорили о человеке, перед которым всегда открыты для выбора два пути и так далее в том же духе.

Но вернемся к тому, о ком мы говорили. «Размышлял о путях моих и обращал стопы мои к откровениям Твоим»[276] — вот добрый совет, по которому я выверил свои мысли, и в результате мои ноги, которые раньше несли меня на рынок и на улицы, в лес и в поля, повернули меня в Дом учения, чтобы я возобновил занятия Торой. Но вот беда: согласно моим расчетам, денег у меня оставалось всего на месяц или, если уж очень поужаться, на два. И я начал спрашивать себя, что же я буду делать потом. Устрою ли себе жилье в дровяном сарае и буду спать там, подложив руку под голову, как это делал рабби Хаим, мир его душе? Но ведь кроме сна человеку нужно и многое другое: например, хлеб, чтобы есть, и одежда, чтобы одеваться. Это сейчас я одет как джентльмен, а что я буду делать завтра? Одежда не вечна, и в конце концов я стану похож на того чужестранца из моих детских воспоминаний, образ которого вот уже несколько дней стоит перед моими глазами.

Что за чужестранец? Да вот однажды, в канун субботы, в гостиницу в нашем городе заявился хорошо одетый человек, с золотой цепью на пиджаке, в зеленой шляпе с павлиньим пером и с кожаной сумкой в руке. Его приняли с большим почетом, потому что он выглядел богатым. Он сел за стол и попросил чашку чаю. Ему принесли чай, но он оттолкнул от себя чашку со словами: «В ней плавает муха». Хозяева извинились перед ним и принесли другую чашку. Он скривил губы и сказал: «И в этой муха». Принесли третью, но он опять не стал пить. Когда ему принесли четвертую чашку, он закричал: «Вы меня мухами поите!» Наутро он закутался в свой талит и стал танцевать во время молитвы. Чужестранные евреи так не делают, и хозяева всполошились. Позвали соседей. Среди них был один хулиган. Он завелся с этим пришельцем и порвал ему талит. Тот закричал: «Ты вор, ты стащил у меня часы!» Толкнул этого хулигана и повалил его на землю. Тут уже сбежалась вся улица, люди говорили: «Это сумасшедший». Пришел полицейский и повел его к судье. Хозяева пошли следом и потребовали у него деньги за ночлег. Тот хотел было уплатить, но не нашел у себя денег, залился слезами и сказал, что у него украли все его деньги. А какое-то время спустя у дверей нашего дома остановился нищий. Я испугался и спросил мать: «Не тот ли это чужестранец?» А он улыбнулся и сказал: «Да, тот самый». Мама дала ему поесть и попить и подарила одежду и обувь, потому что он был в лохмотьях и рваных башмаках. Я сказал ей шепотом: «Бедный, что с ним случилось?» А он опять улыбнулся и сказал: «Да ладно, ладно».

Но вернусь к своим делам. Да, мой капитал тает с каждым днем. Что ни день, я пересчитываю свои деньги, и, что ни день, их становится все меньше. Я говорю им: «Деньги, деньги, куда вы спешите, куда вы убегаете? Завтра я захочу купить себе одежду или обувь, а вас уже не будет, чтобы мне помочь». А мои деньги мне отвечают: «Кто мы такие и где у нас сила?» Я им говорю: «Небось, когда я пошел заказать пальто, вы так не говорили. Тогда вы спешили выполнить мое желание». А деньги мне отвечают: «Тогда нас было много, а теперь мало. А силы малочисленных не ровня силам многочисленных». Я спрашиваю их: «Что же мне делать?» А они мне отвечают: «Чем же мы можем тебе помочь? Только один совет можем дать — подожди и подумай, прежде чем будешь засовывать руку в карман». И я шутя говорю на это: «Надеюсь, это поможет вам плодиться и размножаться?»

Моя одежда пока еще в порядке, не нужно покупать новую. И обувь тоже цела и прилично выглядит. А чтобы мои одежда и обувь не сносились, не порвались и не пришлось их чинить, я теперь стараюсь ходить поменьше, а когда куда-нибудь выхожу, то хожу экономно, чтобы подольше сохранить то, что на мне.