исчезновения. По меньшей мере шесть слов нам остаются неизвестны, однако слова «Помогите нам, ради Бога!» доказывают, что молодому человеку угрожала опасность, от которой некто мог его спасти. Обратите внимание на местоимение «нам»! Значит, он имел в виду не только себя. Кого же, как не бородатого мужчину, также пребывавшего в сильном волнении? И кто этот третий, от которого оба они ожидали спасения? Я думаю, прежде всего мы должны найти ответы на эти вопросы.

– Нужно выяснить, кому он отправил телеграмму, – предположил я.

– Непременно, мой дорогой Уотсон. Ваше умозаключение, весьма оригинальное, уже приходило мне в голову. Но осмелюсь заметить, что, если вы придете на почту и потребуете показать вам послание некоего лица, служащие почты скорее всего не изъявят желания удовлетворить ваше любопытство. В государственных учреждениях страшная бюрократия! Тем не менее я уверен, что изобретательность и такт способны одолеть и эту преграду. А пока, мистер Овертон, я хотел бы в вашем присутствии просмотреть бумаги на этом столе.

Быстрыми нервными пальцами Холмс крутил в руках письма, счета и блокноты, впиваясь в них пристальным, изучающим взглядом.

– Здесь ничего, – сказал он наконец. – Кстати: ваш друг, полагаю, был здоровым человеком? Он не ходил по врачам?

– Да что вы – у него железное здоровье.

– Вы когда-нибудь видели его больным?

– Ни разу в жизни. Однажды ему разбили ногу, и еще как-то раз он повредил коленную чашечку, но это все ерунда.

– А я допускаю, что он был не так крепок, как вам кажется. Возможно, у него были проблемы со здоровьем, которые он скрывал. С вашего позволения, я возьму кое-какие бумаги, они могут нам еще пригодиться.

– Минуточку! Минуточку! – послышался сварливый голос.

Мы подняли глаза и увидели чудаковатого маленького старика, который нелепо дергался и извивался в дверном проеме. Старомодный черный цилиндр с необычайно широкими полями и распустившийся белый галстук придавали ему сходство с сельским пастором или участником похоронной процессии. Резкий надтреснутый голос и командный тон составляли удивительный контраст с его убогим нарядом и странноватой наружностью.

– Кто вы такой, сэр, и по какому праву прикасаетесь к бумагам? – спросил он.

– Я – частный детектив, меня пригласили расследовать обстоятельства исчезновения джентльмена, проживавшего в этом номере.

– Ах вот как? Вот оно, значит, как? И кто же вас пригласил, а?

– Вот этот джентльмен, друг мистера Стонтона. Он обратился ко мне по рекомендации Скотленд-Ярда.

– А вы кто такой, сэр?

– Мистер Сирил Овертон.

– Значит, это вы отправили мне телеграмму. Я – лорд Маунт-Джеймс. Я тронулся в путь немедленно, но прибыл настолько быстро, насколько это позволяет бэйсуотерский автобус. Так, значит, вы наняли детектива?

– Да, сэр.

– И готовы оплатить расходы?

– Я не сомневаюсь, сэр, что это сделает мой друг Годфри, когда мы наконец разыщем его.

– А если вы его не найдете? Что тогда? Ответьте мне.

– Ну, в этом случае его родные наверняка…

– Даже и не надейтесь, сэр! – вскричал человечек. – Не вздумайте просить у меня даже пенни – ни пенни! И вы тоже учтите это, мистер детектив! Я – единственный родственник этого молодого человека, и я говорю вам, что не собираюсь взваливать на себя ответственность за его действия. Если ему что-то и достанется, так только потому, что я никогда не швырялся деньгами. И сейчас не собираюсь изменять своему правилу. Что же касается бумаг, которыми вы так вольно распоряжаетесь, то имейте себе в виду: если они представляют хоть какую-нибудь ценность, вы ответите по всей строгости за каждый пропавший листок.

– Очень хорошо, сэр, – сказал Шерлок Холмс. – Могу я поинтересоваться, есть ли у вас своя версия относительно исчезновения молодого человека?

– Нет, сэр, никаких версий. Он достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе самостоятельно, и, если у него хватило ума потеряться, пусть выкарабкивается сам. Я категорически отказываюсь взваливать на себя расходы, связанные с его поисками.

– Ваша позиция мне ясна, – проговорил Холмс, и глаза его недобро блеснули. – Но вы, возможно, не совсем поняли мою. Годфри Стонтон – человек небогатый, а молва о вашем состоянии распространилась далеко за пределы Англии. Вашего племянника, лорд Маунт-Джеймс, могли похитить, например, затем, чтобы выведать у него информацию о вашем доме, ваших привычках, узнать, где вы храните драгоценности.

Лицо нашего недовольного гостя так побелело, что слилось с галстуком.

– Бог мой, сэр, что за идея! Я и помыслить не мог о таком злодействе! Каких только мерзавцев не носит земля! Но Годфри – добрый малый и стойкий. Он ни за что не выдаст своего старого дядюшку. Впрочем, я сегодня же отвезу фамильное серебро в банк. А вы тем временем не жалейте сил, мистер детектив. Переверните все вверх дном, но найдите Годфри! Что же касается денег, то на пять фунтов – да чего там, на все десять – вы можете твердо рассчитывать.

К сожалению, даже несмотря на внезапный приступ расточительности, этот выдающийся скряга не смог сообщить нам ничего ценного, поскольку совершенно не интересовался личной жизнью племянника. Оставалось надеяться только на телеграмму, с помощью которой Холмс рассчитывал найти второе звено цепочки. Спровадив лорда Маунт-Джеймса, мы распрощались с Сирилом Овертоном – бедняга пошел рассказывать остальным игрокам команды о постигшем их несчастье.

Почта располагалась в двух шагах от гостиницы. Мы вошли.

– Попытка не пытка, Уотсон, – сказал Холмс. – Конечно, если бы у меня был ордер, я имел бы полное право потребовать вскрытия почты, но пока нам никто не даст такого разрешения. Надеюсь, они тут не запоминают лица – за день проходит столько народу… Что ж… рискнем.

Мне очень неловко вас беспокоить, – вкрадчивым голосом начал он, обращаясь к молоденькой девушке в окошке. – Я вчера отправил телеграмму и, похоже, ошибся. Ответ так и не пришел. Наверное, я забыл подписаться. Вы не могли бы проверить?

Юная леди перевернула стопку квитков.

– В котором часу это было?

– В начале седьмого.

– На чье имя была отправлена телеграмма?

Холмс прижал палец к губам и, выразительно посмотрев на меня, прошептал конфиденциальным тоном:

– Она заканчивалась словами «ради Бога». Я не получил ответа и очень волнуюсь.

Девушка вынула из стопки один листок.

– Вот она. Здесь не указано имя, – заметила она, расправляя корешок телеграммы на стойке.

– Ну конечно же! Вот почему я не получил ответа, – сказал Холмс. – Господи, до чего глупо получилось, ну надо же! Всего хорошего, мисс, и тысяча благодарностей, что избавили меня от сомнений.

Когда мы снова вышли на улицу, он удовлетворенно крякнул и потер руки.

– Ну? – спросил я.

– Есть прогресс, Уотсон, есть прогресс. Я припас целых семь заготовок, чтобы добиться