что именно от неё требуется, а затем нерешительно уселась рядом — на юмор она, как и следовало ожидать, не отреагировала. Дворецкий, в свою очередь, величественно прошагал мимо и занял место чуть поодаль. Отчего-то эти двое считали своей обязанностью не отходить от гостьи ни на шаг.

— Совсем мало вас осталось, — вдохнула Кристина и, подняв глаза на собеседника, спросила: — А помнишь, здесь был призрак мальчика? Такой бледный, он ещё постоянно выглядывал из-за дверей или забирался на чердак? Сто лет его не видела.

— Этот призрак исчез одним из первых. Ваш мир всегда пугал его своим постоянством и предсказуемостью. Полагаю, он покинул это место с немалым облегчением.

— Жаль, — протянула Кристина и тут же почувствовала, как её кольнул стыд: сколько ещё её подопечных решили уйти, потому что она не смогла за ними уследить?

Однако было в словах Духа ещё кое-что, что показалось ей необычным.

— Кстати, я почему-то всю жизнь считала, что пугает как раз неопределённость и непостоянство. Что плохого в том, чтобы знать, чего ждать от жизни?

— Кроме того, что это невыносимо скучно? — улыбнулся Дух. — Я знаю, насколько непредсказуемо ваш мир может реагировать на моё вмешательство, но другие обитатели этого дома… Скажем, это довольно простые существа, им сложно понять, почему опавшие листья падают исключительно вниз. Или взять, например, ту же концепцию времени и тот факт, что оно всегда движется в одном направлении. Признаться, даже мне трудно себе представить, как вы это выносите.

— Даже не знаю, что на это сказать, — после некоторой паузы произнесла Кристина. — Видимо, мы просто привыкли: здесь по-другому не бывает.

«Не приходила. Долго. Нельзя искать. Ушли. Другие. Стали одним», — неожиданно включилась в разговор Раненая.

— Извини. — Что ещё можно было ответить? — Тебе, наверное, будет непонятно, но последний год в университете — самый важный. Зато теперь, когда я закончила, у меня будет больше времени, чтобы вас навещать. Подожди, — вдруг спохватилась она. — А что значит «стали одним»?

Раненая беспокойно заёрзала на месте, словно невозможность ответить на вопрос доставляла ей физический дискомфорт. Тогда ей на помощь пришёл Дух:

— Естественное развитие этих существ. Часть из них уходит, другие сливаются и образуют нечто новое, становясь при этом немного сильнее — и умнее. С вашим приходом этот процесс сильно ускорился: теперь из почти пятидесяти призраков, которых можно было найти в этом доме, осталось меньше десятка. Со временем их станет ещё меньше.

— Ничего себе, — выдохнула Кристина и спросила, оборачиваясь поочерёдно к Раненой и Дворецкому: — А вы? Получается, один из вас тоже исчезнет? Честно говоря, не хотелось бы.

«Не уйдём», — нестройным хором заверили её призраки.

— Эти двое слишком к вам привязались, — подтвердил Дух. — Уверен, если бы не ваш запрет приближаться к Тропам, они бы давно последовали за вами.

— К Провалам, — поправила Кристина. — Я запретила им подходить к Провалам, чтобы кого-нибудь опять не затянуло внутрь.

— Не уверен, что эти создания понимают разницу. Впрочем, уже через несколько лет, когда их станет ещё меньше, это потеряет какое-либо значение: им будет вполне по силам пережить переход в одну сторону, а если повезёт, то и вернуться обратно.

— А как же парадокс, связанный с Провалами? Выходит, их это не касается?

Это было, пожалуй, одним из самых несправедливых законом мироздания: Провал, если верить Духу, пропускал на другую сторону только тех, кто уже сквозь него проходил — что сразу же ставило крест на потенциальной возможности путешествий между мирами.

— Эти существа не похожи на людей, — пожав плечами, напомнил Дух. — Они проходят через Провалы иначе. Если проходят, разумеется — едва ли на той стороне есть что-то такое, что могло бы их заинтересовать.

— А ты уверен, что этот парадокс вообще существует? — задумчиво проговорила Кристина.

— Неужели вы желаете проверить это на себе? — улыбка Духа сделалась ещё шире и ехиднее.

— Нет, просто рассуждаю. Теоретически, — она поёжилась, вспоминая, с каким трудом удалось закрыть прожорливую аномалию в первый раз. Эту штуку лучше лишний раз не будить. — Откуда мы вообще об этом знаем?

— Что вы имеете в виду?

— Даже не знаю, мне как-то в голову не приходило, пока мы не заговорили о происхождении Перекрёстков, — со всё возрастающим воодушевлением начала Кристина. — Но, если подумать, с чего мы вообще решили, что парадокс существует? Я узнала об этом от тебя, а кто сказал тебе? У тебя-то проблем с переходами через Провалы нет, следовательно, это не личный опыт. Если ты знаешь об этом от тех же людей, который придумали название для Перекрёстков, то их слова можно смело делить на шестнадцать: ты сам говорил, что они путешествиями между мирами не интересовались и ничего толком о них не знали.

— Что ж, вынужден признать, что моё внимание к этому явлению, этой «избирательности» Провалов, действительно привлекли потомки те самых людей, которые дали названия Перекрёсткам.

На какой-то миг Кристине показалось, что в приятном голосе собеседника засквозила скука, как если бы он мгновенно потерял к разговору всякий интерес — или наоборот: пытался его скрыть. Это раззадорило её ещё больше.

— То есть, кто-то всё-таки проверял? Сколько раз они пытались за последние… — она прикинула возраст Духа и на всякий случай взяла самую низкую планку, — …за последнюю тысячу лет? Если знаешь, конечно.

— Двенадцать; я довольно внимательно отслеживал подобные факты. Все они либо погибли при попытке войти в Провал, либо пропали без вести сразу после входа. Во всяком случае, мне не удалось обнаружить их на другой стороне.

— Двенадцать? — Кристина насмешливо склонила голову. — Аж целых двенадцать-предвенадцать? Так себе статистика. К тому же… — она не договорила, надолго погрузившись в размышления прежде, чем заговорить вновь: — Это какая-то ошибка выжившего наоборот, тебе не кажется?

Следующие несколько секунд они провели в молчании: Дух терпеливо ждал продолжения. Тогда Кристина, сообразив, что её знакомый, скорее всего, никогда прежде не слышал о когнитивных искажениях, пояснила:

— Ну, то есть у нас есть много информации о неудачных попытках, но почти никаких данных об удачных. Но для того, чтобы пошли разговоры о том, что при определённых условиях в Провале можно выжить, нужно, чтобы кто-нибудь вошёл в один из них, вышел на другой стороне, а затем, для верности, проделал то же самое ещё несколько раз.

— К чему вы клоните? — Янтарные глаза блеснули искренним интересом.

— А если дело в людях, а не в Провалах? И плевать ему на то, путешествовали ли они между мирами или нет: если человек в принципе способен в нём выжить, он просто выйдет на другой стороне, а если