— Ты так любил свою машину!

— Ну, это еще не самое страшное. К тому же, как я тебе сказал, это была не моя машина.

Я солгал Верене в мае, но я обманывал ее уже и до этого, хотя мы и обещали друг другу говорить всегда только правду. Мне не нравится обманывать Верену. Я делаю это только из страха потерять ее. Я этого жутко боюсь. И особенно было мне страшно в тот вечер 4 марта, когда Манфред Лорд рассказал нам о визите Геральдины. Я едва смог добраться до интерната — такой сильный страх испытывал.

На следующий день я сижу в гараже госпожи Либетрой и жду Верениного звонка. Она никогда не звонила по воскресеньям, но на сей раз звонит. Должно быть, она испытывает такой же сильный страх, что и я. Ее голос дрожит.

— Что теперь будет? Что теперь будет?

— Ничего особенного, — отвечаю я.

Всю ночь я не мог уснуть. И обдумал, как отвечать ей.

— Но ведь он все знает…

— Ты же сама видишь, что он не верит.

— Он притворяется! Он выжидает. Он устраивает западню. Ты его не знаешь! Если девушка снова придет к нему…

— Она не придет.

— Но если у нее действительно есть доказательства?

— И в этом случае он ничего не сделает. Ничего не сможет сделать. У меня тоже есть доказательства!

— Что у тебя?

— Да не бойся ты, Верена. Твой муж умный человек, но и он перемудрил…

— Не понимаю.

— Откуда ты говоришь?

— С почты.

Я решаюсь рискнуть. Опасность, что нас подслушивают, практически равна нулю. Связь между Франкфуртом и Фридхаймом осуществляется автоматическим набором.

— Твой муж все время дает мне книги для моего отца, не так ли? И мой отец дает мне книги для твоего мужа.

— Да, да, да, и что же с этими книгами?

Я ей рассказываю, причем здесь эти книги.

— Я сфотографировал много страниц. У меня есть доказательства. И я могу, коль уж придется, шантажировать твоего мужа.

Шантажировать.

Вот я и докатился до того же, что и господин Лео, Ханзи и Геральдина.

— Вчера он дал мне еще одну книгу. И мой отец тоже даст мне с собой книгу. И я опять сфотографирую страницы. И чем дольше это будет продолжаться, тем больше твой муж не должен замечать, что ты нервничаешь. Всего через пару месяцев мы будем вместе на Эльбе. Фирма, которая собирается взять меня на работу, готова к концу года дать мне долгосрочный кредит.

Это ложь. Чистейшая ложь. Никто ничего подобного мне не обещал.

— Ах… Оливер, тогда к концу года я уже смогу уйти от него!

— Конечно. Вы с Эвелин снимите квартиру. Пока будет оформляться развод, я успею сдать выпускные экзамены.

Ложь. Все это ложь.

Что будет к Рождеству? К концу года?

Квартира? Откуда?

Развод? Тогда Верене во всем придется признаться. Но до декабря еще столько времени. Сейчас март. Кто знает, что за это время случится? Ложь. Ложь. Притом, что и дальше тоже придется лгать.

— Вот только в ближайшие пару месяцев нам надо быть поосторожней. Нам нельзя больше встречаться в башне.

— Да.

— За нами подглядел один мальчишка из интерната, маленький калека, он шпионит за мной.

— А я думала, Геральдина.

— Да нет.

И я рассказываю ей правду почти полностью: что я был у Геральдины и что она поклялась отомстить за то, что я ее бросил; что я смертельно обидел маленького инвалида, желавшего во что бы то ни стало быть моим самым близким другом, тем, что позволил Рашиду спать со мной в одной комнате; что маленький калека и Геральдина после всего этого наверняка быстро спелись.

— Я понимаю…

Да? Понимаешь ли ты в самом деле? Понимаешь ли все? Я — нет. Конечно же, Ханзи рассказал Геральдине все, что знал. Но что, собственно, он знает? Не мог же он следовать за мной до Франкфурта. Это мог сделать только один человек, и я знаю, как его зовут: Лео.

— Верена…

— Да?

— Тебе сейчас надо быть очень осторожной. Ты не должна доверять никому: ни своим друзьям, ни слугам, и особенно остерегайся Лео.

— Почему особенно его?

— Мне кажется, что твой муж поручил ему следить за тобой. Маленький калека не может знать всего. Геральдина не может знать всего.

— И Лео тоже не может. Мы ведь были так осторожны!

К сожалению, недостаточно. Иначе бы мне не пришлось расстаться со своей машиной. Требует ли Лео за свою информацию деньги и с Манфреда Лорда?

— Остерегайся Лео, ради меня, прошу тебя!

— Конечно. Я сделаю все, что ты говоришь… Оливер, когда мы теперь увидимся?

— Завтра я улетаю. В пятницу вернусь. Если сможешь, то позвони мне в тот день. Я буду ждать твоего звонка. Когда вы переезжаете сюда, в горы?

— Пятнадцатого марта.

— Тогда будет намного легче.

— Легче!

— Душа моя, не будем паниковать. Перед пятнадцатым я наверняка получу приглашение к вам. Мой отец наверняка даст мне книгу для твоего мужа. Вот увидишь, как вежлив и предупредителен он будет со мной.

Он и впрямь был очень вежлив и предупредителен.

В пятницу, 10 марта, я возвращаюсь из Эхтернаха. И уже на следующий день получаю от господина Лорда приглашение на ужин. На сей раз мой отец дал мне с собой старую библию. Он передал мне ее в гостинице. Оттуда же я ему и позвонил:

— Для тебя книга от господина Лорда. Но приезжай и забирай ее сам.

— Почему?

— Потому что я больше не переступлю твой порог. Не спрашивай почему. Я только что вернулся из сумасшедшего дома.

Четверть часа спустя мой папочка уже у меня в гостинице. Он взял книгу от Манфреда Лорда и дал мне библию. У меня он пробыл три минуты. Я глядел на часы.

Чтобы сфотографировать страницы с проколотыми буквами, мне потребовалось после моего возвращения в интернат полночи. Я едва-едва успел это сделать.

В субботу вечером после моего возвращения из Люксембурга я отправился во Франкфурт на Мигель-Аллее. Тогда у меня еще был мой «ягуар». И опять у камина Манфред Лорд говорит, что самые милые и уютные вечера — те, что в узком кругу. Не так ли? Да, в самом деле! Он восхищается библией. Затем Манфред Лорд выходит, оставляя нас на несколько мгновений одних.

— Когда? — сразу же шепотом спрашивает Верена. — Где? Быстрей!

— Позвони мне завтра.

Из выреза платья она достает маленький сложенный пополам конверт.

— Что это?

— Увидишь сам.