— На вашей дочери, миссис Дюрхэм. Сейчас она наверняка великая актриса. Может быть, я знаю ее фамилию или псевдоним?

— Нет. Потому что она уже больше не актриса.

Туннель. Множество юрких «фиатов», которые, все время сигналя, обгоняют нас. Леса высоко над головой, на выжженных склонах округлых холмов.

— Понимаете, Вирджиния была настоящая красавица. И, конечно, вокруг нее толпа богатых молодых мужчин… из лучшего общества… все они хотели на ней жениться.

Вдоль дороги сплошь рекламные щиты.

RISTORANTE STELLA MARINA — SPECIALITA GASTRONOMICHE E MARINARE![153]

— Значит, она вышла замуж?

— Нет, мистер Мансфельд. Все мужчины оказались для нее неподходящие.

NUOVISSIMO! ELLEGANTE! CONFORTEVOLE! «IL MASSIMO HOTEL». SARA IL VOSTRO PREFERITO![154]

— Сейчас моя дочь работает директором на наших заводах. Я же говорила вам, что она гениальна. Обратите внимание, сейчас мы свернем с автострады. Следующий город — Пиза. Но сначала пообедаем в «Калифорнии».

Вам известно это чувство?

Вы едете. Кто-то рядом с вами говорит, говорит и говорит — часами. И вовсе не ждет от вас ответов. Он блаженен уже оттого, что вы его слушаете… Миссис Дюрхэм, должно быть, действительно очень одинокая женщина.

И ко всему тому же жарко. Вы немного переели, потому что впервые приобщились к итальянской кухне. Потому что никогда еще не вкушали таких hors d'oeuvres[155], таких спагетти, таких saltimbocca[156], такого сыра, такого красного вина!

Сознаюсь: когда мы выходим из ресторана и садимся в машину, я пьян. Миссис Дюрхэм не пьяна. Она все рассказывает и рассказывает. Время от времени я вставляю «да» или «нет».

А она счастлива: есть кто-то, кто ее слушает!

Я тоже счастлив: с каждым километром я все ближе к Верене.

Пинии.

Целая аллея пиний, по которой мы сейчас едем. Жара. После еды. Если бы меня так не клонило в сон, я бы понимал, что рассказывает миссис Дюрхэм. А так…

А так я вспоминаю и вспоминаю все, что произошло, начиная с того вечера, 4 марта, когда Манфред Лорд, затягиваясь своей гаванской сигарой, сказал, улыбаясь:

— Представьте себе, эта фройляйн Ребер на полном серьезе утверждала, что вы любовник моей жены. Разумеется, я велел вышвырнуть маленькую стерву.

— И совершенно правильно, — говорит Верена. (Господин Лео вытер пролитый ею коньяк.) — Может быть, она шантажистка. И ты бы никогда уже от нее не отвязался.

— Ну, не думаю.

— Что не думаешь?

— Что она шантажистка, дорогая. В этом случае она пришла бы к Оливеру. Меня-то ей нечем шантажировать! Разве не логично, Оливер?

И тебя можно шантажировать, коли сунуть тебе под нос твои буковки, проколотые иголкой, думаю я, но, разумеется, отвечаю:

— Совершенно логично, господин Лорд.

— Видишь, Верена, и он той же точки зрения. Бог ты мой, может быть, вы и действительно как-нибудь встретились где-то случайно.

— Случайно, — говорю я.

— Может быть, эта девушка видела вас. Или кто-то еще. Фройляйн Ребер любит Оливера — это факт, верно? И поскольку Оливер убежден, что это месть, я вас прошу: избегайте встреч, после того как Верена — теперь уже скоро — переберется на виллу в горах. Пусть нас всегда все видят втроем! Не будем давать лишнего повода для сплетен, а юной фройляйн — нового шанса!

— Какого еще шанса?

— Ах, дорогая, ты же знаешь, насколько злы люди, как быстро грязный слух облетит город! Мои деловые партнеры, мои знакомые… Извините, что я об этом говорю, Оливер, но мне дорого мое доброе имя. Ведь я могу стать мужем, над которым будут посмеиваться. А я пока еще слишком молод для такого. — Он прижимает кончик своей сигары к дну пепельницы и тушит ее. — Я не хотел бы, чтобы надо мной смеялись, Оливер. У меня к вам просьба, чтобы вы уладили дело с этой ревнивой девушкой. И хватит об этом! Давайте выпьем…

— Мистер Мансфельд!

Я вздрагиваю. Где я? В чьей машине? Кто меня везет? Моя башка трещит. Сколько времени? Какое число?

Миссис Элизабет Дюрхэм дружелюбно улыбается.

— Вы уснули?

— О, простите! Должно быть, это от жары. И еще от «Кьянти»…

— Посмотрите-ка!

Миссис Дюрхэм указывает своей узкой рукой вперед. Она свернула с дороги, и я вижу перед собой Лигуруийское море. Оно совершенно спокойно и выглядит, как голубое стекло. Далеко в дали плывут несколько пароходов. На узком пляже загорает много людей, среди них стройные девушки в крохотных бикини. Другие плавают. Яркие ленты. Яркие водные велосипеды. Яркие мячи, купальные костюмы и шляпы. Все очень яркое и пестрое.

Мы едем дальше. Много ресторанов у воды — один рядом с другим. Маленькие отели. Без конца повторяется одно и то же слово: БАР. БАР. БАР.

Вот пошли дома с небольшими квартирами для туристов. Бунгало. Современные виллы. Мы уже едем по Ливорно. БАР. БАР. Ночной кабак со стриптизом…

В такой же кабак тогда, на Рождество, отправился из Эхтернаха мой отец с тетей Лиззи.

Следующая поездка в Эхтернах состоялась после моего последнего визита к Манфреду Лорду…

В интернате я, конечно, встречаюсь с Ханзи и Геральдиной. И мне совершенно ясно, что Геральдине обо мне рассказал Ханзи. И тоже из мести. За Рашида. Месть. Месть. Каждый мстит. Но кто в этом признается? Может быть, Ханзи? Или Геральдина — что была у Манфреда и что ее оттуда вышвырнули? Ни за что в жизни. К чему начинать выяснение отношений? Я предпочитаю не делать этого.

Геральдина и Ханзи прямо-таки сверхлюбезны со мной, а Рашид просто души не чает. Геральдина просит у меня прощения за то, что она так счастлива с Йенсом.

— Что за чепуха! Я же тебя бросил!

— И все же. Мужчины такие странные.

— Но не я, Геральдина. Я рад, что у тебя все так хорошо с Йенсом. Желаю тебе счастья.

— Спасибо, Оливер. И я тебе желаю счастья с того самого момента, как я тебя знаю.

Хорошая актриса. Что-то у нее сорвалось. Это, конечно, не значит, что она успокоилась. А сорвалось ли? Действительно ли выставил ее господин Лорд? Была ли она у него? Или он у нее? Может быть, они сели и вместе разработали далеко идущий план? Возможно. Не исключено. Но ясно одно: Геральдина и Ханзи еще не удовлетворились в своей мести. Они лишь ждут случая.