Ольминский, возбуждённо перебивает:

— А если мы объявим, что при социализме — так и должно быть, то народ это воспримет как данность!

— Совершенно верно, Михаил Степанович! Ибо, не нами было сказано, а самим народом: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь».

Наш народ далеко не идиот — за исключением отдельных личностей и, прекрасно понимает — что им кто-то должен управлять, «чтоб не баловали». Особенно, он это хорошо стал понимать после последней — произошедшей совсем недавно Смуты, когда от безначалия досталось на орехи всем.

Последняя «плюшка» вождям:

— Ну и наконец: мы перестанем пугать весь цивилизованный мир, своей «исключительностью»! И возможно тогда — дождёмся, наконец инвестиций для модернизации промышленности.

* * *

Поспорив всю ночь, мы с Михаилом Степановичем к утру набросали следующие «Январские тезисы»:

'Карл Маркс и Фридрих Энгельс — не непогрешимые боги, а марксизм — не священное писание, в котором незыблемо каждое слово! Учение Маркса, Энгельса и Ленина — верно, потому что не являясь закостеневшим догматом — постоянно теоретически развивается и практически обогащается в соответствии с требованием текущего момента.

Исходя из этого:

* * *

Перечитав ещё раз тезисы, я молвил Альбертом Эйнштейном:

— «Перед нами безумная теория. Вопрос лишь в том — достаточно ли она безумна, чтоб быть верной и стать господствующей идеологией».

— Хорошо сказали, Серафим Фёдорович!

Так же перечитав наше с ним совместное творенье, Ольминский впал в пессимизм и, изрядно уныло резюмировал:

— Вот только боюсь, за такое «безумие» — отправят нас с вами прямиком на «Каначикову дачу»… Иль вышлют первым же попутным «философским пароходом»…

— А это смотря как эту идею всучить, Михаил Степанович! Если прямолинейно, по-крестьянски быковато — то да. А если по всем правилам современной психологической науки… То, через год-два Вас объявят живым классиком марксизма!

Тот, уши навострив:

— Это, что за «правила» такие?

— Технология манипулирования общественным сознанием. Можете мне не верить — ваше право, но с её помощью — можно навязать современному цивилизованному обществу, всё что угодно. Даже однополые браки, иль, положим — каннибализм! Не то, чтобы наши с вами «Тезисы» — это вообще, семечки.

— Верится, действительно с трудом…

— А что нам с вами терять? Давайте попробуем!

Всё же сомневается, Фома неверующий:

— Почему я про них ничего не знаю?

Перейдя на шёпот, смотрю ему прямо в глаза:

— Да потому что, про эти правила кому попало знать не положено… И Вам весьма настоятельно рекомендую помалкивать, от меня про них услышав. Согласны, на такие условия?

— Согласен.

Рассказал ему про «Окна Овертона», в моё время — известные даже не шибко одарённому школьнику и, мы тут же — на скорую руку составили предварительный план действий, рассчитанный на три года.

Если всё срастётся как надо — через означенный промежуток времени, страну будет просто не узнать!

* * *

Несколько поспорили об авторстве «нью-марксизма».

Я изо всех сил отбояривался от такой чести, ибо по моим словам:

— Кто такой я и кто такой Вы, Михаил Степанович? Моё имя рядом с вашими — дезавуалирует всю идею.

— Как, «кто»? Вы их автор.

— Не совсем так… Эти мысли вовсе не мои, а комсомольцев — с которыми мне приходится общаться. Я лишь их собрал до кучи и переосмыслив, рассказал Вам.

Тот, ещё раз изумившись:

— Ваши комсомольцы задают такие вопросы?

— Ага… — достаю газеты и предъявлю, — вот почитайте статьи под псевдонимами «Бред Пить» и «Товарищ Чё» и их чрезвычайно популярные в народе диспуты.

Это, если кто забыл — мой «срач» с Кондратом Конофальским.

Тот, быстренько пробежав воспалёнными от бессонной ночи глазами и, широко их раскрыв:

— Ну, если даже комсомольцы… Тогда эти тезисы надо срочно опубликовать!

Закончив нашу беседу, я опять привел слова Конфуция:

— Цзы-лу спросил Учителя: «Вэйский правитель намеревается привлечь вас к управлению государством. Что вы сделаете прежде всего?».

— «Необходимо начать с исправления имен».

Уже на пороге, задержавшись перед открытой дверью: