в действительности… превращаюсь в лужу от одного голоса. Только на словах я дерзкая, уверенная, на деле не могу уснуть битые два часа, понимая, какая жалкая. Я ворочаюсь с одного бока на другой, несколько раз подрываюсь и выхожу на балкон, словно сейчас остановится автомобиль, и из него выйдет Лавлес собственной неотразимой (тошнотворной) персоной.

Он не приехал.

«Я скоро приеду, не засыпай без меня».

Козел.

Ненавижу себя за доверчивость.

Пинаю озлобленно несколько раз ни в чем неповинную подушку и снова мозолю глазами экран телефона.

«Не загорится, не надейся, тебя киданули, дорогуша», — второе я глумливо насмехается и закидывает одну ногу на другую.

Уснул? Внезапные дела? Передумал…? Даже не предупредил… Только дурацкое сообщение оскоминой осело в сердце и неприятно жжет, будто расплавленный кусок металла. Написать? Бьюсь головой о мягкую обивку и невесело смеюсь. «Дура ты, Осборн».

Почему же так обидно? Почему я не могу так же забить и послать все, как прекрасный подонок? Почему не могу относиться хладнокровно?

«Что это ты себе там возомнила, дорогуша? Что вы пара? Спустись с небес на землю и вспомни, кому ты доверила душу, сердце и тело. Вспомнила? Аморальному типу. Пожинай плоды своей глупости. Или не ной», — бьет безжалостно по больному внутренний голос.

Тяжело вздыхаю, буравя глазами потолок, и закрываю рукой глаза.

Ирландская сказка подошла к концу, добро пожаловать в суровую реальность.

Когда телефон вибрирует где-то в ногах, я как припадочная подпрыгиваю и смотрю на экран. Разочаровано опускаю уголки губ и тихо выдыхаю.

«Козел», — повторяю гневно тысячный раз и отвечаю Джи. Она приглашает в Малибу на пляж позагорать, но я с тоской думаю о следах на теле и отказываюсь, обзывая Лавлеса вновь козлом. В итоге, подписываю его так в телефоне и злорадно таращусь, чуть не набирая дрожащими пальцами. Идиотка! Покрываюсь бисеринками пота от нервов и приказываю успокоиться. Самобичевание продолжалось бы, если бы телефон в руке вновь не завибрировал, отвлекая от крутящихся в голове тягостных мыслей.

— Привет, — стираю грусть из голоса, отвечая на входящий.

— Привет, куда пропала? — раздается знакомый французский акцент, и волнение немного отступает. — Небось, вся поглощена работой?

«Если бы», — печально вздыхаю в уме, и отвечаю:

— Да, работы много, но мне очень нравится, а как у тебя дела?

«Вруха».

— Ты ведь знаешь мое плотное расписание, сейчас нашел минутку перед съемкой. Как бы я не радовался твоим успехам, но очень тебя не хватает, Лив. Новый помощник немного… рукожоп. Придется искать другого, или я лишусь любимых камер, — в голосе Элои слышна ироничная улыбка, я тихо смеюсь, зная, как Леруа дорожит фотоаппаратами.

Мы беседуем совсем недолго, и после разговора я все же приказываю себе не киснуть и включаю плазму. Выбираю музыкальный канал и морщусь, будто от головной боли. Нажимаю на красную кнопку, глядя презрительно на потухший экран. Лавлес меня уже преследует, везде его распрекрасная рожа. Вспоминаю о полупустом холодильнике и ловлю замечательную возможность выбраться за покупками, чтобы как-то себя отвлечь. Замазываю тональным кремом заметные следы на шее, рассматривая отражение в зеркале. Задерживаю на несколько секунд взгляд на бледном лице и кусаю губу с внутренней стороны. Признаю неприятную истину, что мне нравится засыпать с Габриэлем, поэтому так горько внутри от его несдержанного обещания.

На небольшом рынке покупаю овощи и фрукты, затем захожу в продуктовый магазин, кидая в корзинку разные вкусняшки, сок и ведерко фисташкового мороженого. Настроение значительно улучшается, когда во рту тает восхитительное фисташковое чудо. Я включаю музыку, ноутбук, открываю нужные программы и погружаюсь в работу — лучшее средство, чтобы убрать подальше назойливые мысли и… козла. Джи звонит несколько раз и настаивает на моем приезде, выпытывая причину отказа. Вру я неубедительно, ссылаясь на перелет из «Нью-Йорка», но Джи верит, и мы прощаемся до завтра. Звоню Розе — ее рабочий день как раз завершился — и спрашиваю как дела. Виджэй почему-то недоступен, поэтому откладываю разговор с братом до завтра и отвечаю на сообщения с подковыркой от Вивьен. Когда француженка услышала голос Габриэля, с того дня не дает проходу и никак не может унять любопытство. Смс с сомнительным содержанием веселят и раздражают одновременно. Когда же она уже угомониться? Пишу, что ей срочно нужен объект для временного/постоянного обожания. Проще говоря, новая жертва, чтобы она занималась своей личной жизнью — моя почему-то намного увлекательнее. Открываю расписание группы и пробегаюсь еще раз глазами. Промо-тур нового альбома по самым большим городам США назначен на начало ноября — до нового года все под завязку забито. Потом несколько несчастных выходных и снова…

Куда ты ввязываешься, Ливия?

Хотя…

Имеет ли смысл задавать этот вопрос, если на него есть давно однозначный ответ.

«Ответ, Ливия».

«Я не боюсь».

Становится зябко, будто дует не теплый калифорнийский воздух, а северо-атлантический. На экране светятся дивные красоты Ирландии, и меня мыслями уносит в чудесную страну.

Усталость дает о себе знать с первыми загорающими фонарями за окнами: наконец-то стучится долгожданный сон. Очень сумбурный, хаотичный и непоследовательный, будто я катаюсь на бесконечных американских горках, поэтому утром чувствую себя настолько паршиво, как и малопривлекательные круги под глазами. Неужели все из-за одного смс и лучика надежды на будущее? Где-то глубоко я лелеяла надежду, что сказочная атмосфера Ирландии, совместное маленькое путешествие, близость, повлияют на Габриэля, на его решение. Я ошиблась. Он не готов, призрачные обещания, красивые слова, не более того. Поэтому в отражении вижу не жизнерадостные глаза, а пустые, отчаявшиеся. «Если бы он сказал прыгнуть с утеса, ты бы сделала это ради него?». Ответ шокирует, и я нервно сглатываю, плеская несколько раз в лицо холодной водой, боясь поднять взгляд и столкнуться с правдой. Разве это любовь? Какое-то помешательство, не более чем безумие, которое не стоит выжженных свеч.

Заряд крепкого кофе не спасает ситуацию, я беспокойно иногда кошусь на молчаливый телефон: ни одного пропущенного или смс. Ни-че-го. Через час предстоит лицом к лицу увидеться с внутренними страхами и реальностью. Сделать вид, что мы по-прежнему никто друг другу и стереть из памяти какие-то хрупкие иллюзии, что Габриэль вообще способен на серьезные отношения.

Я не хочу его видеть. «Тебя никто не спрашивает, милая, это твоя работа», — зудит голос, и в этот момент телефон оживает. Когда я слышу равнодушный и высокомерный голос менеджера «Потерянного поколения», будто гора с плеч падает. Купер заявляет почти в лоб, что мое присутствие сегодня не обязательно. Парни слишком заняты, Джинет осведомлена, и в услугах фотографа в ближайшие дни никто не нуждается. В