Я знала, чего Лавлес хотел… Он тоже знал, что я выберу, поэтому включил подсветку в душе и откинул в сторону одежду.

Холодный голубой свет разлился в пространстве, делая черты Габриэля резкими, точенными и острыми. Он остановился напротив, разглядывая мое лицо. Еле уловимый сигаретный запах и аромат парфюма, окутывал и ломал защиту. Я терялась в потемневших глазах и многообещающем взгляде, таяла от легких касаний к рукам, плечам и лицу. Сильные пальцы, натренированные за годы игры на гитаре, дотронулись к влажным волосам. Мы неотрывно смотрели друг на друга, и воздух вокруг тяжелел, сгущался и накалялся от выброса дофамина. Дыхание становилось более глубоким, мысли — запретными, а притяжение столь ощутимым, что не было иного выхода, как поддаться искушению и соблазну. Я безропотно и безмолвно подчинялась, нуждаясь в его прикосновениях, как в кислороде. Габриэль склонился, поглаживая ладонью скулу, и коснулся моих губ.

Этот поцелуй отличался от предыдущих. Я так долго сопротивлялась, отказывалась верить, искала сотню причин, но все теряло смысл, когда Габриэль был рядом. Необъяснимое влечение и борьба с чувствами. Сегодня он поставил шах и мат, доказывая, что бесполезно убегать, бесполезно обманывать себя, бесполезно искать другой путь. Покориться неизбежному, получать кайф и не думать ни о чем — все дороги вели к этому.

Я нуждалась в Габриэле, как пересохшая земля во влаге. Поцелуй напоминал обещанную грозу и ливень, с молниями и громом. Он насыщал меня, оживлял и не давал усомниться, что я поступила верно. Потом происходило все, как в тумане: душевая кабинка, теплая вода, стекающая по нашей коже, и спокойная мелодия. Сейчас все было по-другому: ярче, чувственней, проникновенней… Я не ощущала себя неопытной или неуклюжей, делала так, как подсказывало сердце и разум. Они единогласно твердили, чтобы я не сдерживалась и отдавалась без сомнения порывам.

Нас обволакивал пар, в котором терялся голубой свет, и слова. Они эхом отскакивали от стен, вибрировали во влажном воздухе и проникали под кожу. Кажется, я их шептала постоянно, пока песня играла на повторе, как мантра.

— Ничего не встанет между нами, детка. Мы так долго ждали этого мгновения. Ты хочешь быть безрассудной и неугомонной до завтрашнего утра…

Снова и снова… Я полностью доверяла ему и отдавалась, цепляясь пальцами за мокрые плечи и волосы, ловя губами капли воды и горячее дыхание. Габриэль сегодня не осторожничал, превращаясь в хищника: дикого, опасного и необузданного, не знающего правил и рамок. Когда-то я считала, что это неправильно, поступать так с женщиной — неуважительно и некрасиво. Но только не сейчас… Это было поразительно. Потому что я так сильно была в него влюблена? Действия Габриэля казались чем-то ирреальным, высшей степенью удовольствия.

— Когда я прикасаюсь к тебе губами, я чувствую, как по моей спине пробегает дрожь. Ты умоляешь меня. Когда я прикасаюсь к тебе губами, я слышу, как твой голос всю ночь отдаётся эхом для меня. Детка, умоляй меня, когда я прикасаюсь к тебе губами, когда я прикасаюсь к тебе губами…

Когда он прикасался, я повторяла слова песни снова и снова, Габриэль издевательски улыбался и говорил, чтобы я просила лучше, или он лишит меня вознаграждения. Он побеждал, слыша, как я стону «Пожалуйста, Габриэль», сильнее сжимал мои бедра и доводил до исступления. По кругу… Вновь полет к звездам.

— Детка, умоляй меня, когда я прикасаюсь к тебе губами, когда я прикасаюсь к тебе губами, когда я прикасаюсь к тебе губами…

По нашим лицам и телам струилась вода, разряды и миллионы искр. Руки, скользящие по коже и вызывающие бурю, рваные хаотичные движения… Он шептал на ухо что-то пошлое, грязное, и мне это безумно нравилось. Так нравилось, что я разрешала абсолютно все.

Я несколько раз распадалась на частицы, задыхалась от неземных ощущений и растворялась в окутывающем прозрачном мареве.

— Еще не все, детка. Я не разрешал отключаться, — возбужденно шептал Габриэль и продолжал горько-сладкую пытку. Губы сливались в жарком поцелуе, и он грубо прижимал меня к себе, резко разворачивал спиной или подхватывал на руки, опираясь рукой о стенку. В какой-то момент я перестала соображать, ноги дрожали, тело размякло, но Габриэль удержал за талию, не давая упасть.

— В тебе никакой выдержки, — сказал он мягко и взял меня на руки.

Я лежала на его груди, не ощущая совсем конечностей и пребывая в странном коматозе. В комнату врывались звуки дождя, а воздух приятно холодил разгоряченную кожу. Я слушала равномерное биение сердца Габриэля, и думала: умирать от удовольствия — это самый прекрасный грех.

— Я не хочу возвращаться, — пробормотала, не узнавая севший голос. Я лежала неподвижно, вдыхая запах его кожи.

— Почему? — спросил он, нежно поглаживая мои волосы и плечи.

— Потому что… все изменится, — веки тяжелели, я засыпала, даже не понимая, что говорю.

— С чего ты это взяла? — донесся издалека убаюкивающий голос Габриэля.

— Ты вновь будешь Оззи из «Потерянного поколения», — прошептала, почти проваливаясь в сон.

— Важно, не каким меня видят другие, важно, каким меня видишь ты, Ливия…

Хотелось бы верить… Я улыбнулась и уснула, под голос Адама Левина. Или это мое разыгравшееся воображение.

Глава 45. Конец ирландской сказки

Ты темнее океана, ты глубже моря. Прикоснись ко мне, ты возбуждаешь, милый. Ускоряешь моё сердцебиение, за эти игры мы попадём в ад. Поцелуй меня, мы пылаем в огне, милый. Люби меня, забери меня в открытый космос. Я под прикрытием твоих вод, ощущаю себя летним бризом. Прошепчи мне на ухо, что я — единственный, кого ты любишь. Воспользуйся моментом, ты — единственная, кто мне нужен.

Alina Baraz feat. Khalid «Electric» (Hippie Sabotage Remix)

Ливия

Я впервые проснулась не от будильника, шума или другого фактора, а от… собственного голоса и приятных, знакомых ощущений. Чудилось, что это всего лишь сон, или моя пошлая фантазия решила поиздеваться, но нет — в действительности, во мне плавно двигался Лавлес, покрывал поцелуями плечо, спину и отрывисто дышал. Он заметил, что я проснулась, и, склонившись, промурлыкал хрипло на ухо:

— Доброе утро, детка.

— Доброе… — еле выдавила в ответ, вновь попадая в водоворот фантастических чувств. Казалось, весь мир преобразился, до этого окрашенный в один цвет. Сейчас он бушевал сотнями разных оттенков, красок и удивительных ощущений. Неужели близость между людьми настолько меняет восприятие?

После «утренней зарядки» меня выжали, как лимон. Я чувствовала себя совершенно по-новому, но физически разбитой и напоминала мешок с картошкой. А вот Лавлес выглядел очень бодреньким. Я с завистью