холодные. На 11-й день скончался. У него с начала до конца дыхание было редкое и глубокое и постоянное биение подреберья; по возрасту был около 20 лет».

Шестой больной:

«Клеанактида, который жил выше храма Геркулеса, схватила лихорадка блуждающего характера. Сначала была боль в голове и

левом боку, а также и боли в прочих членах, как бы от утомления. Лихорадочные пароксизмы, когда так, когда иначе, без всякого порядка; пот то появлялся, то нет. Пароксизмы лихорадки наступали наибольше в дни критические. К 24-му дню концы рук стали болеть; больного рвало желчными желтыми обильными массами, а немного спустя ржавыми; больному во всех отношениях стало легче. Около 30-го дня начала течь кровь из обеих ноздрей и тоже непостоянным образом, понемногу, до кризиса; больной не отказывался от пищи и все время не чувствовал жажды и не мучился бессонницей; моча была тонкая, не бесцветная. К 40-му дню выделил мочу красную, с большим красным осадком; чувствовал себя легче. Но после этого моча бывала разнообразною так, что иногда имела осадок, а иногда нет. На 60-й день осадок мочи был обильный – белый и гладкий; все облегчилось; лихорадка оставила. Моча опять была тонкая, однако хорошего цвета. На 70-й день лихорадка; перемежка 10 дней. На 80-й день, после появления озноба, острая лихорадка; был обильный пот, а осадок мочи красный, гладкий. Болезнь совершенно разрешилась».

Одиннадцатая история болезни:

«Жену Дромеада, после того как она родила дочь и когда все прочее проходило правильно, на другой день схватил озноб с острой лихорадкой. На первый же день наступила боль вокруг подреберья, тошнота, дрожь от сильного беспокойства и в последующие дни не спала. Дыхание было редкое, глубокое и быстро прерывавшееся. Назавтра от того дня, когда начался озноб, из желудка прекрасно вышли испражнения; моча густая, белая, мутная, какою обыкновенно делается от осадков, когда после долгого стояния взбалтывается, и не оседала; ночью больная нисколько не спала. На 3-й день к полудню после озноба острая лихорадка; моча такая же; боль в подреберье, тошнота; ночь была трудною, и больная не спала; пот холодный выступил по всему телу, но вскоре она опять разогрелась. На 4-й день боль в подреберье несколько облегчилась, но тяжесть головы вместе с болью, глубокий сон короткое время; немного крови из носа; язык сверху сухой; жажда; моча тонкая, маслянистая; больная немного спала. На 5-й день чувствовала жажду, страдала тошнотой; моча та же; из желудка ничего не вышло; около полудня сильно галлюцинировала и вскоре опять немного возвратилась к сознанию; когда вставала, то одержима была сонливостью; немного зябла; ночью несколько спала, галлюцинации. На 6-й день утром появился новый озноб и скоро перешел в жар; пот по всему телу; конечности стали холодеть; бредила; галлюцинации; дыхание было редкое и большое. Немного спустя начались конвульсии с головы; вскоре скончалась».

Ясно, что книгу не готовили к публикации; вряд ли ее собирались опубликовать или использовать за стенами медицинской школы. Возможно, она предназначалась для личного использования Гиппократом – правда, в таком случае она написана слишком хорошо.

Учение о темпераментах в общих чертах изложено в III книге «Эпидемий»:

«Чахотка свирепствовала среди мужчин, тело которых было без волос, кожа беловатая, цвет бледный, розоватый, глаза светлые, мышцы мягки и одутловаты, лопатки выступали подобно крыльям; то же относится и к женщинам. Что же касается меланхолических и немного сангвинических комплекций, они были поражены горячками, френитами и дизентериями. Молодые люди флегматики были поражены тенезмами; желчные – продолжительным поносом и стулом едким и жирным».

6. «Эпидемии», кн. II, IV–VII, Epidemiorum, libri II, IV, V, VI, VII, Epidlmidn biblia b', d'—z'. По традиции эти пять книг «Эпидемий» принято отделять от прочих двух (I и III). В их подлинности издавна сомневались; античные критики приписывали I и III книги самому учителю, а прочие книги другим последователям Гиппократа. Иногда «Эпидемии», книги II, VI и IV (?), приписывали сыну Гиппократа, Фессалу; книгу VI комментировал один из античных врачей, Главк Тарентский (I – 1 до н. э.).

В одном существенном отношении пять книг, которые нам предстоит рассмотреть, похожи на две оставшиеся: все они представляют собой сборники историй болезни и медицинских заметок различной степени сложности. Книги I и III близки к совершенству; чуть дальше от идеала книги V и VII; книги II, IV и VI идеальными назвать трудно. И все же общая цель у всех книг одна.

Пять книг представляют собой лабиринт разнообразных клинических записей. Одни написаны хорошо (лучшие приближаются к историям болезни в I и III книгах), другие записаны весьма поспешно; видно, что некоторые заметки писались сразу после того, как были произведены те или иные наблюдения, не дожидаясь продолжения и исхода болезни; отдельные записи сделаны с ошибками и поправками, кое-какие совершенно туманны. Отдельные истории болезни без труда признают современные врачи; прочие же загадочны.

Создается впечатление, что эти заметки изначально служили архивом одного или нескольких врачей. Они были записаны на отдельных кусках папируса. В какое-то неизвестное нам время все куски свели воедино и «отредактировали», если можно применить это слово к столь небрежной работе. По-моему, отрывки свели сравнительно поздно (скажем, в III в.), когда школа Гиппократа уже приобрела значительную славу. «Редактор» настолько почтительно отнесся к этим отрывкам, что не решился ничего в них менять и опубликовал их в том виде, в каком получил. В этом он был прав; однако он был не прав в том, что оставил их в большом беспорядке и с многочисленными ошибками, например, поставил книгу VI между V и VII, которые, очевидно, составляли одно целое.

Возможно, нам повезло в том, что этим сырым заметкам удалось дойти до нас, потому что их изучение позволяет воссоздать жизнь и опыт врачей эпохи Гиппократа. Мы словно наблюдаем их за работой; мы можем вкратце познакомиться с их размышлениями. В книге V приводится много примеров самокоррекции; врач приходит к выводу, что его предыдущее суждение о той или иной болезни и назначенное им лечение оказались ошибочными. В книге IV (6), описывая выкидыш, врач замечает: «Правду ли говорила женщина, – не знаю».

Три врача названы по имени: Геродик, чьи методы лечения осуждаются, Питоклес, который давал больным молоко, разведенное в большом количестве воды, и консультант Мнезимах. На многих других врачей содержатся ссылки без имен.

Небрежность составителя подтверждается обилием повторов, особенно во II, IV, VI книгах, а также в V и VII. Может показаться, что некоторые заметки записаны не однажды и таким образом представлены на разных кусках папируса; все их оставили на месте,