Словом, подготовились со всем тщанием. Не зная, чего именно ожидать – ожидали всего, причем, самого плохого. Однако никак не думали, что Змей явится во плоти в буквальном смысле. В самом буквальном, какой только можно представить.

* * *

Это случилось утром. Накануне ни Макс, ни Дюха не приехали ночевать, и сегодня Маришка завтракала с Орнольфом. Альгирдас составил им компанию и растянулся на диване в столовой, закинув ноги на спинку. Волосы его блестящей волной струились до самого пола, и Маришка нет-нет, да поглядывала, как неярко сияют в черной массе светлые огоньки.

Неприятная новость о свертывании ИПЭ всех текущих дел и переходе на чрезвычайное положение застала ее врасплох. И Маришка как раз думала: злиться ей, что ни Орнольф, ни Паук не поставили ее в известность о том, что происходит, или махнуть рукой. В конце концов, подробности о штурме рыбокомбината в Прибрежном она тоже узнала через вторые руки. Можно и привыкнуть. Непонятно только, зачем Макс уехал во Владивосток. Эмпаты, вроде, были сейчас без надобности. Под ружье встали все до одного маги, псионики и заклинатели. Первые вызывали демонов для противостояния духам стихий, вторые должны были обеспечивать защиту магов и мирного населения, а задачей заклинателей являлось занять делом как можно больше мелких духов. Вероятность того, что, выполняя задания смертных, безмозглые создания не успеют на поклон к Жемчужному Господину, была исчезающе мала, но все-таки оставалась.

Поднявшееся вдруг на море волнение Маришка поначалу списала на какое-нибудь далекое землетрясение. Не сразу поняв, что горизонт стал как-то ближе.

И тем более не сразу поняв, что это вовсе не горизонт.

Что-то… невероятное… поднималось из воды. Как горный хребет или… или горный хребет. Только без гор. То есть без пиков и провалов, одним сплошным массивом, темным на фоне утреннего неба, и протянувшимся через весь окоем.

– Мировой Змей, – тоном экскурсовода сообщил Паук, неизвестно как оказавшийся у окна. – Почти сорок километров в обхвате и больше сорока тысяч километров в длину. Больше, потому что иначе он не мог бы кусать свой хвост.

– Ума не приложу, как Рыжебородый сумел поймать это на удочку, – пробормотал Орнольф.

Маришка еще не сообразила, о ком он говорит, а стена воды, зеленая, как светлое бутылочное стекло уже закрыла и горизонт, и Змея, и даже небо.

Цунами? Разве оно так выглядит? …

Что?!

ЦУНАМИ?!!

О своей безопасности она даже не подумала. Только о парнях, о Дюхе, и о Максе, которые где-то во Владивостоке, в городе, который через минуту будет смыт с лица земли.

Орнольф перехватил ее у дверей в столовую и аккуратно усадил на паучий диван.

– О них позаботятся, – сказал он довольно резко. – Паук все предусмотрел, так что успокойся. Доедай завтрак, ступай к себе и ни шагу за ограду… Хельг!

Альгирдаса уже не было у окна. Большая белая птица рванулась с подоконника навстречу огромной волне.

Орнольф зарычал и саданул кулаком в стену возле окна.

– Авдайн! Го хамвдих![53]

Маришка притихла на диване.

Она сидела, поджав ноги, и смотрела, как водяная стена, остановившись, начала расти все выше и выше в небо. Белая птица бликом света сверкала на фоне мутной зелени, превратилась в искорку, потом исчезла совсем.

– Надеюсь, его рыцари не оплошают, – пробормотал Орнольф, отворачиваясь от окна. – Хельг доверяет своим японцам, – он рассеяно взглянул на Маришку, – настолько доверяет, что даже не прислал им в помощь никого из волшебных союзников.

– Эта птица – Паук?

– Эта птица – альбатрос, – датчанин сжал и разжал тяжелые кулаки, – да, это Хельг.

– А Змей? Это он и есть? Отец… – нет, слово «отец» здесь определенно не подходило. То, что поднялось из моря – к этому вообще не применимы были никакие человеческие слова. – Олег – его сын? – почти шепотом спросила Маришка.

– Неожиданный вывод, – пробормотал Орнольф почти без сарказма. – Слушай, ребенок, или иди к себе, или помоги мне сдерживать волну. Нет, никаких духов, только заклинания. Начни с боувр[54], но отфильтруй его сквозь эа[55]. Понимаешь зачем?

– Чтобы получить обратный эффект, – ответила Маришка, приступая к работе.

– Молодец…

* * *

Мировой Змей не всплывал со дна океана – конечно же, нет. Он воплощался, выходил из Лаэра в тварный мир, забавы ради принимая форму, которую приписывали ему смертные. Данбала Ведо, воплощение бесконечности, он обвивал собой не планету – вселенные! – бесконечный, безначальный, могущественный. И разгневанный, как обычный смертный. Сейчас он готов был сжать смертельные кольца и раздавить крошечный шарик Земли.

А Паук намеревался остановить его.

Смешно. Глупо и безнадежно. Только Альгирдас не думал об этом, он вообще мало о чем думал, пока боролся с бешеным ветром, лавируя среди каскадов молний, прорываясь сквозь свирепую ледяную бурю.

Орнольф, Бронзовый Молот Данов сделал невозможное: остановил безумие стихий. Сейчас по всей планете человеческие маги, вольные охотники и один древний чародей противостояли Змею. Надолго ли? Альгирдас почувствовал как в невероятный по масштабам узор раскинувшихся над Землей чар вплелись знакомые нити. Малышка… Он улыбнулся бы, если бы птицы могли улыбаться.

И полетел еще быстрее, оседлав поток попутного ветра.

Невидимая ладонь поймала его, жестоко сминая длинные крылья, безжалостно швырнув на твердую поверхность воды.

Приняв человеческий облик, Паук Гвинн Брэйрэ поднялся на ноги и, не обращая особого внимания на распростертые через полнеба алмазные крылья Змея, облизнул разодранный локоть.

– Дерзкая букашка! – проревел бесплотный голос: вой ветра, рокот волн, оформившиеся в слова.

Могучая рука вновь подхватила человеческую фигурку, сжались страшные пальцы…

– Ядовитая букашка, – прошипел Альгирдас, закутываясь в жалящий паутинный кокон.

Уж чего-чего, а Силы вокруг было предостаточно.

Ладонь как живая дернулась от болезненного укуса, стряхнув Паука. Он вновь крепко приложился о застывшую воду. Мотнул головой, отбрасывая с лица мокрые волосы, и упрямо встал:

– Хочешь убить меня, Змей?

– Хочу наказать, – пророкотал Жемчужный Господин, принимая подобие человеческого облика. Сквозь тело, сотканное из воды и черных туч, просвечивали пляшущие над волнами молнии, а крылья за спиной светились, как светится небо перед грозой.