Хирку стало подташнивать.

– Она приказала убить свою семью?

– На самом деле изначально такова была воля Совета. Но Илюме заключила с ними сделку. Римеру, сыну Гесы, было всего шесть лет. Он не знал того, что знала его мать, а даже если и знал, то был слишком мал, чтобы понять. Противники Ан-Эльдеринов, естественно, жаждали убить мальчика. Тогда семье настал бы конец. А ведь эта семья владела креслом в Совете с начала его существования. Но вышло не так. Во Внутреннем круге у Ан-Эльдеринов больше друзей, чем врагов. Илюме пришлось пожертвовать дочерью, чтобы сберечь внука.

Хирка смотрела на тёмного имлинга, сидевшего перед ней. Он был чужаком во всех смыслах.

– Как ты мог принять такой приказ? Убить невинных за то, что они знали, что всё – ложь?!

Он криво улыбнулся, допил содержимое чаши и поставил её на пол.

– Судьбе было угодно, чтобы нам не пришлось убивать их. Снег сделал работу за нас, но всё равно их кровь на наших руках. Это Поток пробудил снег. Поток, которым мы пользовались, чтобы быстро и незаметно пройти мимо них. Но хотя я ношу меч, вердикт о вине или невиновности выношу не я. Совет. Мы – меч Совета. Мы не спрашиваем почему. У Всевидящего всегда должны иметься веские причины. Если Он существует. А может, Он и существует, только в другом виде. Ример хорошо использовал последние дни. Ему пришлось. Власть не может лежать неподвижно. Если бы он не поступил так, как поступил, то пустота, оставшаяся от Всевидящего, послужила бы причиной войны. Хаоса. Никто, кроме Римера, не смог бы воспользоваться таким шансом. Никто не смог бы сделать того, что сделал он. Разрушить и воздвигнуть в один день. Он хочет отдать кресло Урда Равнхову. Можешь себе представить…

Хирка ощутила нарастающее беспокойство. Она сидит здесь, на ничьей земле, пока Ример борется в Эйсвальдре, окружённый семьями Совета и жадными до власти гильдиями. Казалось, Свартэльд ненадолго задумался, но потом продолжил:

– Но что бы он ни решил, наша работа будет той же. Мы будем исполнять волю его и Совета. Это цена, которую мы платим за порядок.

Хирка покачала головой.

– Да что с вами? Что не так с Колкаггами? Вы говорите о смерти и убийствах так, будто это самая естественная вещь в мире!

– А разве не так?

– Никто не имеет права забирать чужую жизнь!

– Ты говоришь правду. Никто не имеет права забрать жизнь. Но все мы уже мертвы.

Хирка сверкнула глазами.

– Да, это я уже слышала.

Почему Илюме ничего не сказала? Почему она не объяснила Римеру, что она думает и что делает? Хирка вспомнила, как напряглись скулы Римера. Его волчьи глаза. Возможно, он не стал бы слушать, что бы Илюме ни сказала.

– Свартэльд, ты рассказывал Римеру о Гесе?

– Ример знает. Он уже давно сложил кусочки мозаики. Мозги и сердце у него там, где надо.

– Он тебе нравится, – Хирка не спрашивала. Она совершила открытие.

– Я выкопал его из-под снега. Вырыл его, чтобы передать Илюме. Чтобы он рос, как один из них. Как Ан-Эльдерин. Я пронёс его на руках через Блиндбол и всю дорогу думал, что ему было бы лучше, если бы он умер. Потом наступил Ритуал, и он шокировал весь Эйсвальдр, выбрав нас. Он захотел стать Колкаггой. Орудием. Слугой. Я не мог позволить этому произойти. Если бы с ним что-нибудь случилось, это отразилось бы на всех нас. И я изо всех сил старался выгнать его. Принимал его за изнеженного щенка, который уберётся, поджав хвост, при первых признаках сопротивления. Но Ример не сдавался. Я давил на него всё сильнее. Возможно, потому, что начал верить в него. Он был сильным. Быстрым. Он умел слушать. Он стоящий. Так что да, он мне нравится. Мне тоже.

Свартэльд встретился с ней взглядом. Она покраснела.

– Но знаешь, Хирка, ничто из того, через что он прошёл здесь, не сравнится с тем, через что ему предстоит пройти сейчас. Политикой не может заниматься кто угодно.

– Он её ненавидит!

Они рассмеялись. Хирка испытывала тёплое чувство общности. Она почти стыдилась этого, потому что её собеседник был тем, кем был.

– Так что же у тебя есть для меня?

– Ты закончила с расспросами?

– Пока да.

Из нагрудного кармана Свартэльд извлёк украшение, которое Хирка моментально узнала. Оно принадлежало Римеру. Раковина с их зарубками на оборотной стороне. Он бросил украшение ей на колени.

– Ример говорит, что сдаётся. Ты победила, девочка.

Хирка почувствовала, как её щёки расплываются в улыбке, которую она не могла скрыть. Ей было почти больно. Она засмеялась и спрятала лицо в ладонях. Глаза стали влажными, и ей пришлось несколько раз моргнуть. Свартэльд встал.

– Вот так. Мы добудем тебе немного еды, а потом нам надо тренироваться, ты ведь уже на ногах.

– Тренироваться? Как тренироваться?

– Боевые искусства. Мы здесь этим занимаемся. И пока ты здесь, ты тоже этим занимаешься.

– Мне пока даже встать не удалось!

– Тогда, значит, хорошо, что ты оказалась здесь.

У Хирки имелось мучительное подозрение, что он говорит совершенно серьёзно. Ничего хорошего это не предвещало. А вот слово «еда» было божественным.

– А у вас есть медовый хлеб? – она смотрела на него со всем тем предвкушением, которое ей удалось изобразить. Тёмный мужчина взглянул на неё, будто она попросила у него кровавой травы. Он удалился, не ответив ей.

– Дай-ка я угадаю, – пробормотала она. – Здесь мы питаемся не этим…

– Считаешь, что это ночной волк? Больше напоминает подскок курицы.

Свартэльд не посмеялся над собственной шуткой. Он ограничился тем, что поднял глаза к небу, как будто хотел предоставить Хирке возможность не стыдиться того, что за ней наблюдают. Хирка исподлобья смотрела на него. Всё её тело болело, и она совершенно не скрывала этого. Тёмный мужчина кивал в знак того, что он понимает её, но просит попробовать ещё раз. И ещё раз. И ещё раз. Как будто до него не дошло ни единого слова. Хирка послала бы его в Блиндбол, если бы они уже не находились здесь.

– Это был не ночной волк, а удар идиота.

– А! Тогда я понимаю, – сказал он. Он предоставил ей подобие паузы, а потом продолжил: – Попробуй ночного волка.

Хирка расстроенно помотала головой, но попробовала. Свартэльду не возражают. У этого мужчины были большие ожидания на её счёт, и она удивлялась своему желанию оправдать их. Но ведь это всё-таки проще, чем пытаться слиться с Потоком. Это хотя бы теоретически возможно. Она всегда будет в состоянии двигаться быстрее или бить выше. Она всегда будет в состоянии выполнить больше, пока однажды не проснётся тем, кем, по мнению Свартэльда, она должна быть. Как чудесна иллюзия, что она всегда будет находиться здесь. Конечно, это всего лишь её желание. Она знает, что должна сделать. Здесь она не дома.