– Твой чай из этих мест? – спросил он.

Хирка улыбнулась, и на этот раз улыбка дошла до её глаз.

– Да, это дикое растение из здешних гор. Растёт на высоких чайных кустах, которые появились в те времена, когда построили красный купол. До Эйсвальдра.

– Если бы только на всё остальное смотрели под тем же углом, – сказал он. Казалось, он говорит искренне. Хирка протянула ему тёплую чашку.

– Послушай, Ярладин-отче… – она постаралась скрыть улыбку от того, что решила назвать его титул. Он был очарован и стал казаться моложе. У него были узкие глаза, но в них читалась сила. Белая борода была того же цвета, что и волосы Римера. Возможно, именно поэтому она выбрала его. Он пил, пока она говорила.

– Я знаю, кто я. И я знаю, что вы думаете. У вас тоже не имелось дурных намерений. Будем считать, что все двенадцать – нет, одиннадцать, за исключением Урда, – членов Совета поступали наилучшим для страны образом. Вы действовали из страха и незнания, но вы хотите восполнить ущерб. Я не являюсь частью плана. Я – фактор беспокойства. Пока я здесь, народ станет сомневаться в вас. Сомневаться в том, что вы олицетворяете. Некоторые, возможно, захотят возвысить меня до правой руки Всевидящего. До того, кто стоял за Римером. Другие захотят меня убить. Возможно, вы до сих пор думаете, что всё ещё можно спасти. Что правда о Всевидящем не успела распространиться или вы можете распространить другую ложь, чтобы спасти остатки прежней. В любом случае, я больше не ребёнок. Я понимаю: вы не хотите, чтобы я оставалась здесь.

– Должно быть, в твоих глазах мы кажемся чудовищами.

– Нет. Уже нет. Вы хотите, чтобы я убралась из этого мира, и Хлосниан знает, как это сделать. Но у вас больше нет власти заставить меня. Видишь ли… мне нравится здесь. Мирная жизнь обеспечена. Это хорошее место. Здесь растёт дикий чай, а самый могущественный мужчина этого мира – мой друг. Здесь я в большей безопасности, чем где бы то ни было. Кто знает, что находится по другую сторону камней? – Хирка верила в то, что говорила, поэтому врать было легко. Ярладин закрыл глаза. Только спустя некоторое время он вновь открыл их и ответил:

– Ты должна понимать, мы бы никогда не позволили тебе уехать с пустыми руками. Ты бы отбыла как богатая молодая женщина. Возможно, в сопровождении стражей. Ты бы…

– У меня есть всё необходимое, и я в состоянии сама о себе позаботиться. Мне нужно очень мало вещей в этом мире.

Что-то зажглось в его глазах.

– Но ты что-то хочешь? Скажи, что?

– Ярладин-отче, я могла бы облегчить вам жизнь. Я могла бы уйти из Имланда, и вы снова распрямили бы спины и стали бы тем Советом, каким были всегда. Никто, стоящий вне закона, не станет разгуливать по Эйсвальдру в качестве живого доказательства ошибок Совета. В качестве доказательства вашей неспособности понять врата, мощнейшее оружие, которое видел этот мир. Никто не знает, где Урд добыл свои знания, но он, во всяком случае, понимал их ценность. Да, я могла бы уехать, чтобы все остальные смогли забыть.

– Но ты этого не сделаешь?

Она встретилась с ним глазами.

– А ты бы сделал?

Он опустил глаза и провёл большим пальцем по бороде. Ему не было необходимости отвечать. Из всех членов Совета Ярладину она доверяла больше всех. Высокообразованный бык умел держать слово. Он просто должен дать ей то, что она хочет. Время настало.

– Я могла бы убраться. Если бы оно того стоило.

– Мы заплатим цену, Хирка. Скажи, сколько.

– Мне не нужно богатство. Мне нужно твоё слово. Ример – из рода Ан-Эльдерин и одновременно Колкагга. Он силён, я видела, как он убивает своих. Но это не делает его бессмертным. Он пошатнёт то, что всегда было незыблемым, а это невозможно сделать, не нажив себе врагов. Многие из них находятся в Эйсвальдре, в его собственном доме. Я хочу, чтобы ты дал мне слово, что Ример будет спокойно сидеть на своём кресле. Поклянись, что будешь прикрывать его спину. Что будешь сражаться за него так, как, по рассказам, сражался за Илюме. Она хотела только одного: видеть, как Ример делает то, что он сейчас делает. Ты сурово накажешь тех, кто желает ему зла. Ты станешь следить за действиями Совета и будешь другом Римеру. Если ты поклянёшься в этом, я уйду.

Ярладин осенил грудь знаком Всевидящего.

– Я клянусь. Именем Всевидящего.

– Клянись своим.

– Своим именем. Клянусь.

Хирка выдохнула, и ей показалось, она выпустила из себя яд, который мучил её несколько дней.

– Хорошо. И ещё одно. В шахтах сидит один имлинг. Актёр с деревянными куклами. Он безвреден. Его единственная вина в том, что он рассказал вам, как видел слепых. За это вы отправили его в заточение. Завтра он должен выйти на свободу.

– Если этого ещё не произошло, то будет так.

Хирка кивнула. Ярладину даже не нужно было говорить, что он должен обсудить это с другими. Они уже обсудили это и наверняка пришли к выводу, что не существует слишком высокой цены за то, чтобы получить в своё распоряжение мир без Хирки. Но она видела, что он обеспокоен. Его нижняя губа двигалась вверх-вниз, как будто он жевал её. Хирка догадывалась, что это означает.

– Взамен я избавлю вас от гнева Римера, уйдя по собственной свободной воле. Вы никогда не просили меня убраться, – она встала. Он последовал её примеру.

– Если там, на другой стороне есть Всевидящий, да благословит он тебя, дитя Одина.

Она криво улыбнулась. Ярладин вышел из комнаты. Хирка провожала взглядом делегацию Совета, пока последний страж не скрылся среди гор.

Хирка проснулась от того, что в комнате кто-то был. Сначала она подумала, что это зверь. Одетый в чёрное Колкагга наливал воду в чайник из деревянного ведра. Капюшон был откинут. Его лицо было широким, а глаза – миндалевидными, как у Рамойи. Она села.

– Свартэльд в пути, – сказал он и посмотрел на неё так, словно они были знакомы. Но для Хирки он был чужим. Он протянул ей руку, она пожала её.

– Я Еме. Я был на Бромфьелле. Вместе с тобой, – он отпустил её руку. – Если бы я не решил стать Колкаггой, я рассказывал бы о том дне своим внукам.

Он принялся раздувать искры в очаге, который недавно растопил. Она потёрла глаза, прогоняя сон. Тело её было холодным. Боль, оставленная Потоком, ушла. Её сменила скованность, в которой был повинен лишь Свартэльд.

– Спасибо, Еме.

– За что?

– За Равнхов. За то, что вы пришли.

Он улыбнулся, но во взгляде его мелькнуло удивление, означавшее, что он не понимает, почему она его благодарит. От осеннего холода на её руках появились мурашки. Хирка спала в тесном белье без рукавов, которое уже не было таким белым, как когда-то в Эльверуа. Она надела свитер. Уннгона в Равнхове велела кому-то починить его, и Хирка выглядела вполне пристойно.

– Вы всегда встаёте в это время?