Она на мгновение замолкает. И Октавий зачем-то берет ее за руку. Он не знает, что говорить и что делать - в полном смятении. Но чувствует, как сердце разрывается от жалости и гнева.

- Все хорошо, - мягко говорит он, потрясенный до глубины души.

Лилит кивает.

- Хорошо, - эхом отзывается она. - Наверное, хорошо. Но Саша сказала, что не знает, что хуже - то, что он сделал с ней, или то, что сделал со мной.

- В смысле? - хмурится Октавий.

- Шрамы, - просто отвечает Лилит.

- Если они так тебя беспокоят, их можно удалить, - хмурится Октавий. - Пластическая хирургия способна на многое. Эй, не вздумай переживать из-за этого. Я найму лучшего пластического хирурга в этой стране. Твое личико станет таким же, каким и было. А может, и лучше, - обещает он, не понимая, почему она раньше этого не сделала.

- Есть шрамы, которые нельзя удалить хирургическим путем, - тихо говорит Лилит. - Доктор, к которому мы обращались, объяснял мне и...

Ее голос наконец дрогнул.

- Я навсегда останусь такой, - шепчет она. - У нас нет денег на дорогостоящие процедуры - все уходит на адвоката. Да и не нужно мне больше ничего Все кончено, Ричард.

Лилит отворачивается, потому что не хочет, чтобы он видел ее слезы. А Октавий стоит рядом, так и не понимая, что делать и как успокоить ее. Все, что он может, так это снова обнять Лилит и гладить по черным волосам, чувствуя себя так, словно он виноват в том, что с ней случилось. Он думает, что это безумно странно и даже символично. Многие его фанаты считали, что Октавий из «Красных Лордов» носит маску, потому что скрывает уродливые шрамы. Эту теорию несколько лет назад активно форсили в социальных сетях, и, естественно, никто так и не узнал правды. Лицо Октавия скрыто от чужих глаз. Хотя оно красиво. А лицо Лилит - начинающей актрисы - стало... Октавий мысленно запинается. Уродливым? Шрамы портят его, но он ни секунды не думал, что Лилит уродлива.

Она отстраняется от него, с трудом придя в себя.

- Когда я увидела, что он сделал с моим лицом, мне было все равно. Я была рада, что жива. Ужас пришел потом - я ведь думала, что шрамы не останется. А если останутся, то их можно будет убрать. Но... - Лилит замолкает. Октавий понимает ее, но решает для себя, что не оставит это просто так. Он верит, что деньги способны на многое.

- Ты молодец, девочка, - говорит он. Его голос искренен. - Ты - самый смелый человек, которого я знаю. То, что ты мне рассказала - я до сих пор не могу поверить, что такое возможно. И то, что ты спаслась, это...

- Чудо, - шепчет Лилит.

- Это результат твоей смелости.

- Бетт... Мне помогла Бетт, - едва слышно произносит она. - Она рассказала родителям, а они вызвали полицию.

- Ты сама себе помогла. Кто знает, что было бы, если бы ты не сняла наручники и не убежала, - не соглашается Октавий. И думает вдруг, что он - трус. По сравнению с Лилит, пережившей такой ужас, он последний трус.

- Я не смелая, - возражает Лилит. - Я боюсь людей. Боюсь темноты. И сцены, - вдруг признается она, - тоже боюсь.

И она рассказывает дальше.

После похищения ее психика стала неустойчивой - так говорил один из докторов в госпитале. Теперь Лилит живет на снотворных и успокоительных, пугаясь каждого шороха и закрывшись в своей комнате от всего мира. В какой-то момент, правда, она стала чувствовать себя немного лучше, и они с матерью поехали в одну из клиник, чтобы еще раз проконсультироваться по поводу леченния шрамов, однако там ее поджидали журналисты. Откуда они узнали о том, что Лилит должна приехать, она не знает. Но тогда она тоже с трудом успела спрятать лицо, и на этом ее визиты в клинику прекратились. А неустойчивое психическое состояние обострилось.

- Меня ведь ты не боишься, - замечает Октавий. Лилит удивленно на него смотрит. Не боится. Она почему-то смущенно улыбается.

- Не знаю, - неуверенно отвечает она. - Рядом с тобой мне не страшно. Мне стыдно.

- За что?

- За лицо.

- Не говори глупостей, - сердится он и снова мысленно винит себя. - Знаешь, вообще-то, я скучал по тебе.

- Правда? - в глазах Лилит на мгновение просыпается прежнее лукавство, сводившее его с ума в прошлом году.

- Правда. И я рад, что мы встретились. Даже таким странным образом. Вообще-то, я искал тебя.

- А я думала о тебе, - признается Лилит. И они оба замолкают.

- Сегодня ты и твоя мать приехали в суд? - спрашивает Октавий, резко меняя тему.

- На предварительное слушание, - отвечает девушка. - Но оно должно было быть закрытым, даже точная дата не объявлялась. Откуда там журналисты? Боже, - она жмурится, словно снова переживает тот момент, когда на нее набросились люди с камерами. Октавий гладит ее по плечу, пытаясь успокоить, и Лилит медленно выдыхает.

- Кому-то это выгодно, - говорит он задумчиво. - Почему следствие длится так долго?

- Родители Бена - влиятельные люди, - шепчет Лилит. - У него - лучшие адвокаты. Они затягивают процесс как могут. К тому же долгое время велась экспертиза его психического состояния. Они не хотят отправлять его в тюрьму, - в ее голосе вдруг появляется гнев. - Я не удивлюсь, если его... если его отпустят. Отправят в больницу на пару лет и отпустят. Знаешь, - поднимает она глаза на Октавия, - он сказал, что от него у меня теперь только одна дорога - в ад. И он оказался прав.

- Нет, Лилит, - возражает Октавий, и в его глазах зажигается нехороший огонь. Он полон решимости. - Ад - это его дорога. А я тебя - хочешь ты того или нет - вытащу в рай. Идем.

Октавий не дает ей окончательно утонуть. Он берет ее за руку и вытаскивает из темной воды воспоминаний.

Шрамы души и тела.

Страх. Темнота и боль.

Знаю, ты не хотела...

И я помогу - позволь.

Шрамы не смоют ливни.

Ты лишь одно пойми -

Нет ничего противней

Въевшейся в душу тьмы.

[1] Три-двадцать - один из кодов, то есть специальных сокращений, которые используются для ускорения передачи информации по радиосвязи.

Музыка - это не только ноты, это еще и душа.

Я смотрю на Дастина, стараясь, чтобы он не заметил моего взгляда. Он разговаривает с мужчиной, который представился как частный детектив Леон Долан, но в какой-то момент Дастин резко поворачивается ко мне. И я вынуждена отвести взгляд в сторону. Не хочу, чтобы он думал, будто до сих пор что-то значит для меня. Я и так многое позволила себе - разрешила ему взять себя за руку, когда мы ехали в машине. И о чем я только думала?! Но это было сильнее меня, клянусь. Меня словно током пронзило от этого прикосновения. И несколько минут я не могла вырвать свою ладонь из его пальцев, наслаждаясь каждой секундой. А потом словно пришла в себя. И отпустила Дастина. Он лишь странно взглянул на меня, но промолчал.