- Нужно удалить эти фото, - говорит Дастин. - Не только со мной, со всеми, и... - Кажется, его перебивают, и он очень внимательно слушает. - Да, понял, - бросает он напоследок и отключается.

- Агентство попытается повлиять на ситуацию, - будто бы сам себе говорит он, но мне самоуверенно кажется, будто бы он произносит эти слова специально для меня. - Не знаю, что получится - среди журналюг были довольно серьезные, Не на всех можно надавить.

Я на миг закрываю глаза - все, что мне остается, это молить небо о милости.

Когда я успела стать той, которая молит? Когда я так изменилась? Когда потеряла себя?

Леон отводит Дастина к себе, и через пару минут мы с ним стоим у входа в здание. Холланд-плейс - скучный район клерков и государственных департаментов, куда редко забредают туристы. Всюду реклама, а между серыми зданиями ютятся бесцветные газоны - ничего особенного. Только солнце печет и лезет в глаза.

Мы ждем такси с Лилит и Октавием - детектив обещал, что они приедут через несколько минут. Мои мысли лихорадочны. Сейчас я думаю о Дастине.

Господи, что на меня нашло? Как я смогла настолько поддаться своим желаниям? Что наделала? Целовала того, кто был под запретом.

Я касаюсь кончиками пальцев своих губ. Мне страшно, и голова жалеет о том, что я наделала. Однако сердце ликует. Ликует, несмотря ни на что.

Что теперь делать, я не знаю. Мне нельзя быть с Дастином. И я не могу ему ничего рассказать. От этого зависит здоровье Мэг и Эштана. Я ругаю себя за то, что подвергла их опасности, пойдя на поводу у чувств.

Я запуталась, потерялась сама в себе. Мое лицо спокойно, но в мыслях я кричу себе: «Остановись! У тебя еще есть шанс не разрушить все, что есть сейчас!»

Не разрушить. Надеяться на то, что агентство Дастина поможет решить этот вопрос. Спеть вместо Дианы.

Становится горько и больно, но я отгоняю от себя эти чувства. Не время жалеть себя. Время действовать. Да только как?

Когда подъезжает такси, я внутренне напрягаюсь - мне страшно за Лилит, и я жду, что она будет в еще более подавленном состоянии, чем была. Однако к моему удивлению, она сама выходит из автомобиля и за руку с Октавием идет к нам. Лилит все еще зажата и все еще закрывает лицо моей рубашкой. Однако она смотрит не под ноги, а прямо. И меня это отчего-то радует. Значит, не все так плохо.

Октавий ведет ее к нам с совершенно спокойным лицом, словно они приехали после прогулки. Но следом за ними выскакивает таксист и возмущенно кричит:

- Эй! А заплатить?!

- Заплатите ему, - говорит Октавий детективу, и мне кажется, что я слышу скрип зубов последнего.

- Сколько? - мрачно спрашивает тот. И таксист называет такую цену, что у Леона глаза на лоб лезут. - Ты с ума сошел? Да это стоимость билета на самолет!

- Он сам сказал, что заплатит столько! - возмущенное лицо таксиста багровеет. - Эй, мистер Красавчик!

- Заплати ему, сколько он сказал, - великодушно бросает Октавий, не отпуская Лилит.

- Я что, ходячий банкомат? - вспыхивает на мгновение детектив, но быстро берет себя в руки. - В счет мистера Лестерса.

Пока он расплачивается с таксистом, я беру Лилит за свободную руку, и мы скрываемся в здании. Детектив нагоняет нас на лестнице.

- Где вы так долго были? - сердито спрашивает он. - Я же сказал, что вы должны во всем слушаться меня.

- Остановились погулять у реки, - отвечает Октавий. и я вдруг слышу, как Лилит тихо смеется. Между ними что-то произошло. Отчего она, кажется, повеселела, чему я только рада этому.

Мы заходим в офис, и миссис Бейкер бежит к дочери - осматривает, как маленькую, с ног до головы, порывисто обнимает, а потом поворачивается к Октавию и вдруг обнимает и его.

- Спасибо, милый, - говорит она с горечью. - Спасибо, что помог моей Лилит. Они хотели показать ее лицо. А она... она бы не пережила... Спасибо.

Октавий теряется, и его хватает только на то, чтобы похлопать женщину по плечу.

- Мама, - укоризненно шелестит Лилит. - Не лезь к нему.

Но миссис Бейкер так просто не остановить. Она благодарна Октавию и осыпает его теплыми словами - такими, что он еще больше смущается и бормочет что-то невразумительное. Лилит пытается оттащить мать в сторону, но та лишь машет рукой.

Я же вдруг ловлю на себе взгляд Дастина. В нем столько тепла, что я пугаюсь. Я не должна была давать ему надежду. И себе - тоже.

- Что мы будем делать? - нарушает эту идиллию голос детектива.

- Мне нужны ваши услуги, - говорит Октавий, от которого наконец отцепилась миссис Бейкер. - Чувак, раз она здесь, - смотрит он на меня, - я могу перекупить твоего детектива?

Что? Она? Я? В смысле?

- Без проблем, - отвечает Дастин великодушно. - Леон, помоги моему другу.

Кажется, Леон не в восторге от этого, но приглашает всех присесть для начала.

- Для чего именно вы хотите меня нанять? Делом занимается полиция. Боюсь, я ничем не смогу помочь.

- Она занимается им год, - произносит Октавий, и его голос кажется мне неожиданно властным. - Преступник - сынок шишек из мэрии, поэтому на полицию, скорее всего, оказывается давление. А может быть, дело во взятках. Нужно, чтобы ты попытался раздобыть информацию на этот счет.

- Окей, я понял. Мы обговорим это отдельно, - задумчиво отвечает детектив. - Для этого мне нужно будет побеседовать с миссис Бейкер. Но в первую очередь вам нужен адвокат, а не детектив, - сразу поясняет он.

- Я найму лучших адвокатов, - обещает Октавий. - Дело нескольких звонков.

- Не нужно, - тихо говорит Лилит, сидящая на диване между мною и матерью. - Ты не должен.

- Мне лучше знать, - хмурится тот. - Я сказал, что помогу, значит, помогу.

- Но...

Октавий прикладывает к ее губам указательный палец, и Лилит затихает.

- Судебное заседание должно было состояться сегодня, и получилось так, что миссис Бейкер не явилась на него без уважительной причины, - продолжает Леон. - Вам нужно озаботиться адвокатом как можно скорее. А я, в свою очередь, займусь родителями человека, который держал вас в плену, - обращается он уже к Лилит. И от этих слов она вдруг вздрагивает.

- Все будет хорошо, - глажу я ее по руке. - Все будет хорошо.

Она лишь тихо вздыхает.

Через полчаса Лилит просит проводить ее в туалет - одна она идти боится. И я иду с ней. Она все еще не показывает свое лицо, и мне страшно - за подругу. Я чувствую, что ей тяжело. И я не знаю, как ей помочь.

В туалете никого нет - только мы и наши отражения в огромных зеркалах над раковинами.

- Санни, - произносит Лилит, когда мы моем руки в холодной воде.

- Что, дорогая? - спрашиваю я.