– Держи равновесие, – делаю ему замечание, от которого он лишь вновь фыркает.

– Ты не пришёл ночевать домой, – произношу я.

– Ты следишь за мной? – Прищуриваясь, Рафаэль недовольно поджимает губы.

– Нет, дверь в твою спальню была открыта, когда я проснулась. Вот и сделала вывод.

– Я был занят всю ночь, решил, что лучше перенести все интимные встречи в другое место, чтобы не создавать нелепые слухи о нас с тобой.

– Возможно, поэтому ты и не можешь удержать поводья, как и управлять лошадью, ведь все силы отдал на бессмысленную трату времени, – едко подкалываю его.

– Ревнуешь? – Довольно тянет он.

– Ни капли, мон шер. Наоборот, я очень рада, что у тебя тоже всё удачно складывается, но для верховой езды нужны не только физические силы, но и внимание, хороший сон, чего ты сам себя лишил. Хотя это твои проблемы и твои решения, но я их уважаю, – спокойно отвечаю ему.

– Мира…

– А теперь я остановлюсь в центре манежа, а ты должен скакать галопом. Буду подсказывать тебе, если увижу что-то неверное, – перебивая его, направляю лошадь к центру и наблюдаю, как Рафаэль сильнее ударяет животное и наращивает темп.

– Не разгоняйся, ты не участвуешь в гонке, и покорять здесь некого! – Громко говорю я.

Я не слышу, что он бубнит себе под нос, но явно недоволен тем, что ему приходится проводить время со мной, а не с ней. И вот опять укол ревности, от которого у меня уже голова кругом. Ну как можно побороть это ядовитое чувство, поглощающее разум и затопляющее всю мою грудь? Не знаю, я пока не умею обрывать такое, но научусь, и когда-нибудь совсем забуду о том, что позволила ему сделать с собой.

Рафаэль сегодня точно не в духе, дёргает лошадь, ругается, и внутри меня рождается надежда: может быть, у него не всё так хорошо с его девушкой, как он пытается мне показать? Есть ли вероятность, что он неудовлетворён, или она его отшила после вчерашнего? Мне не должно быть никакого дела до этого, но я думаю и не могу остановить поток очень радостных для меня мыслей. Это ужасно.

Замечаю краем глаза, что Рафаэль развил слишком высокую скорость.

– Притормози, – прошу его, но он, словно не слышит меня.

– Чёрт, Рафаэль, успокой лошадь! Она сбросит тебя! – Уже кричу я, ударяя свою лошадь. И как только я это делаю, парень резко выпрямляется в седле и тянет на себя поводья. От грубости и силы лошадь встаёт на дыбы, вызывая у меня чудовищный страх за наездника. Не успеваю подскакать к ним, как Рафаэль расслабляет руки и летит назад. Как в замедленной съёмке вижу: он спиной ударяется о металлическую балку ограждения, затем затылком и падает, словно мешок картошки, приземляясь в неестественной позе.

– Рафаэль! – Кричу я, а внутри всё холодеет от леденящего ужаса. Господи! Нет!

Останавливая свою лошадь, спрыгиваю с неё и бегу к другой. Только бы не затоптала его! Только бы понеслась вперёд, а не решила наказать обидчика! Добегая, выставляю руки вперёд, пытаясь успокоить её, приговаривая, поглядываю на бледное лицо парня, валяющегося на земле без чувств.

– Боже! Помогите! – Визжу я, хватая лошадь за узды, когда она вновь встаёт на дыбы, и успеваю увести её на пару шагов вперёд, пока она не навредила ещё больше Рафаэлю. Как только животное оказалось уже на достаточном расстоянии, привязываю его к металлическим прутьям манежа и бегу к парню.

– Рафаэль! Господи, мон шер! – Стягивая перчатки, падаю на колени и дотрагиваюсь пальцами до его лица.

– Рафаэль, не смей, понял? Не смей сейчас умирать! – Панически кричу я, рассматривая дёргающимся взглядом повреждения. Крови нет, только вот его кожа очень бледная, как и губы.

– Помогите! Вызовите врача! Быстрее! – Поднимая голову, прошу я нечеловеческим ором людей, выбежавших из конюшни на мой визг.

Так, надо бы вспомнить, что делают в таких ситуациях. Но ничего, я не могу вспомнить, ни единой страницы из теоретических учебников первой помощи. Паникую. Меня трясёт от страха, когда я слабо ударяю кончиками пальцев по щекам парня.

– Рафаэль, – шепчу я, – мон шер, открой глаза. Прошу тебя, открой глаза.

– Это я виновата… я виновата, мне следовало смотреть за тобой, а думала о глупостях. Боже, Рафаэль, боже… прости меня, это только моя вина. Вдруг у тебя переломы… господи, внутреннее кровотечение, – скулю над ним, не зная, что проверять сначала. Я никогда не чувствовала себя настолько беспомощной, как сейчас.

Его ресницы вздрагивают, и глаза распахиваются, тихий и хриплый стон боли срывается с его губ, а из моей груди вырывается облегчённый вздох вместе со всхлипом.

– Слава богу, ты как? Где у тебя болит? Не двигайся, сейчас тебя положат на носилки и доставят в больницу, – быстро шепчу я, оглядывая его в который раз.

– Нормально… я… нормально… голова болит… шумит так… блять, как больно, – сипит он, кривясь из-за своих ощущений.

– Прости меня, прости меня, Рафаэль, я не хотела этого… прости меня, – из глаз текут слёзы из-за пережитого страха за него, кажется, что минутой ранее я чувствовала меньше угрозы, чем сейчас. В эти секунды, пока он моргает и дёргается, пытаясь встать, понимаю, что из-за моих ужасных мыслей я допустила ошибку. Я отвлеклась на себя и не заметила, как его лошадь понесла, но из-за гордости и упрямства он не сказал мне об этом, а попытался утихомирить её без моей помощи. Идиот. Боже, я идиотка, раз подумала, что это хорошая идея учить его конному спорту, когда ни черта не умею этого делать.

– Мира, всё нормально, – Рафаэль пытается сесть, и я боюсь даже дотронуться до него, отползая назад.

– Как же кости болят и голова. Ни хрена эта защита не помогает, я затылком ударился. Меня тошнит… сейчас вырвет, – Рафаэль снимает с себя каску и отбрасывает её в сторону, ощупывая голову.

– Прости… прости меня, – как в бреду шепчу я. Отчего всё вокруг становится таким ярким, таким ужасно ослепляющим меня, а сердце рвётся куда-то из груди, наполняя меня слишком мизерным количеством кислорода.

– Эй, со мной всё хорошо, ударился головой и немного спиной, не сильно… Мира, всё хорошо, – тихий голос Рафаэля доносится до меня. Господи, его же могла убить лошадь! Могла убить его!

– Я… прости меня. Господи, Рафаэль, прости меня. Это я виновата, я… должна была смотреть за тобой, – шепчу, подползая к нему, и дрожащими руками тянусь до его лица.

– Мира, принцесса моя, я жив, это случайность. Не из таких передряг выкарабкивался, – слабо улыбаясь, заверяет меня Рафаэль, но я же знаю, что ему плохо. Так плохо из-за меня. Он бледный. Губы сухие. Зрачки сильно расширены, поглотили практически всю серо-зелёную радужку.

– Я так испугалась… я… боже, я так испугалась, – веду пальцами по его лицу и жмурюсь, мотая головой.

– Всё хорошо, Мира. Всё хорошо, – его руки обнимают меня, притягивая к себе, и я вдыхаю знакомый мне аромат, такой близкий, такой необходимый. Утыкаюсь в его куртку носом и сжимаю пальцами плечи, переживая внутри себя тайфун из облегчения и ужаса, до сих пор держащего меня в напряжении.