Весной 1875-го Груар решил покинуть сиу. Он приехал в агентство Красного Облака и, по его собственным словам, «оставался там до тех пор, пока не приехала комиссия заключать договор по Черным Холмам». Он не упомянул про поездку в Вашингтон с Пятнистым Хвостом, но нет причин не допускать, что таковая могла иметь место. После провала переговоров его отправили передать послание белых Сидящему Быку и Бешеному Коню. Последние отклонили мирные предложения, и находятся те, кто утверждает, что сделали они это по настоянию Груара, симпатии которого лежали на стороне сиу. Как бы то ни было, Груар сообщил, что, вернувшись в агентство Красного Облака, решил стать белым и поступить на службу к Круку. Так он и сделал, и служил скаутом в мартовской кампании на реке Паудер, а позднее, при Роузбаде, вопреки тому, что один из его товарищей-скаутов относился к нему подозрительно и даже доложил Круку о возможных замыслах Груара заманить войска в ловушку.

Такова в общих чертах рассказанная Груаром история. Его действия как скаута Крука иногда имеют документальное подтверждение, иногда – нет. После битвы на Роузбаде (17 июня) он то появляется в лагере Крука, то исчезает из него. Его точно не было с Круком 25 июня (в день битвы на Литтл-Бигхорне) и еще дня два после этой даты. Вернувшись, он принес Круку вести о поражении Кастера. В течение следующих нескольких недель передвижения Груара известны, но к концу июля его следы вновь теряются.

Итак, все вышесказанное вполне сходится с рассказом Флэшмена. Но это еще не все. Согласно биографу Груара, де Барту, циркулировала история про то, как Груар присоединился к атаке на отряд Кастера при Литтл-Бигхорне, но вовсе не с враждебным намерением: он якобы рассчитывал заманить сиу под удар превосходящих, как ему казалось, американских сил, но план не реализовался и индейцы победили.

Все это могло быть плодом воображения, но любопытно, что слухи приписывали Фрэнку Груару, скауту Крука, участие в сражении на Литтл-Бигхорне на стороне индейцев.

Стоит заметить, что поведанная Флэшменом история о ранних годах Груара больше похожа на правду, чем лично рассказанная последним де Барту, да и туман вокруг участия Фрэнка в кампании семьдесят шестого года скорее говорит в пользу Флэшмена. После 1876 г. Груар продолжал службу скаутом, и Бурк и Файнерти, источники достоверные, сходятся с Круком в том, что как следопыт он был вне конкуренции. Но никто никогда не знал, чему можно в отношении него верить. «Американский биографический словарь» отмечает в статье про его жизнь, что «факты в ней самым причудливым образом перемешиваются с невероятным вымыслом».

Флэшменоведов, в свете сообщенных сэром Гарри сведений, может заинтересовать, как выглядел Груар. Шесть футов росту, смуглый, красивый, вес около шестнадцати стоунов, крупная голова, черные волосы, большие выразительные глаза, выдающиеся скулы, решительный подбородок, внушительных размеров нос и легкая ироничная улыбка на губах (см.: Дж. де Барт «Жизнь и приключения Фрэнка Груара», изд. Эдгара Стюарта, 1958; Файнерти; Бурк; Дж. П. Бекуорт «Моя жизнь и приключения», 1856; «Американский биографический словарь»).

Приложение 2. Битва на Литтл-Бигхорне

Возможной причиной, вызвавшей возникновение об этой пресловутой битве столь обширной литературы, является факт, что никто не в силах установить истинную картину происшедшего. Ничто так не подхлестывает спор, как недостаток аргументов. Поскольку до сего дня у нас не имелось рассказов переживших сражение белых очевидцев, спекуляции расцвели пышным цветом, превратившись в то, что один выдающийся писатель обозначил терминами «Великая американская фальсификация» и «Великая американская ложь». Это кажется еще более удивительным в свете того, что сам по себе Литтл-Бигхорн не являлся значительной битвой (если не брать в расчет участников и членов их семей). Он ничего не решал, ничего не менял, да и, как заметил Флэшмен, не являлся в полном смысле слова битвой, скорее крупной стычкой.

И все-таки Литтл-Бигхорн наделен особой аурой. Невозможно стоять на холме Монумента, глядя на бегущую среди деревьев речку, или бродить между гребней и оврагов на склоне Жирных Трав, усеянном белыми отметинами, показывающими места, где солдаты Седьмого кавалерийского встретили смертный час, или взирать с подножья холма на молчаливое скопление камней, указывающих на последний рубеж Кастера или одинокий памятник Батлеру, слушать шепот травы и воды и не почувствовать себя глубоко тронутым. Немногие поля сражений производят подобное впечатление. Быть может, причина в том, что оно осталось нетронутым и, стоя на нем, можно увидеть (огромная редкость для мест старых боев), что тут произошло, а быть может, даже и как. Не столь важно, кто откуда двигался и в каком направлении. Любой солдат или штатский способен проследить путь отступления от реки по оврагу к гребню и холму, поскольку здесь вы не найдете сложных маневров или больших расстояний, способных смутить наблюдателя. Легко представить себе две сотни парней в синих мундирах да еще горсть в замшевых куртках, которые прокладывали себе путь вверх по склону, преследуемые и атакуемые с флангов превосходящими силами врагов, желающими втянуть белых в привычную индейцам рукопашную битву: человек против человека. Пуристы и пропагандисты напрасно ломают копья о термины: в английском языке наиболее точно смысл происшедшего передает слово massacre (резня, бойня).

Рассказ Флэшмена о битве вряд ли обрадует противоборствующие стороны. Если не считать детали, увиденные глазами очевидца, он почти не проливает света на вопросы (многие из них весьма несущественны), служившие предметом для ожесточенных дискуссий в течение целого столетия. Великие дебаты Рино не найдут здесь ценной подпитки – Флэшмен приводит только свою точку зрения и она совпадает с таковой большинства исследователей.

Так что же произошло на Литтл-Бигхорне? Насколько можно судить, основываясь на изучении огромного количества источников, Кастер, подойдя (ориентировочно) к гребню, ограничивающему южную часть долины, в которой размещался лагерь индейцев, разделил полк на три части. Бентина он отослал налево, сам стал огибать долину справа, а Рино приказал ударить по самому лагерю. Идея состояла в том, что, пока Рино атакует (и возможно, прорвется через весь лагерь), Кастер произведет нападение из удобного пункта с фланга или с тыла. Неплохой план, если исходить из предыдущего опыта Кастера. Но только при условии, что ему невдомек была сила индейцев.

Рино не продвинулся далеко – его остановили, и после того как к нему присоединился Бентин, отряд занял позицию на утесах, где и смог продержаться до отхода индейцев. Кастер тем временем увидел сверху лагерь и решил атаковать его. Тут мы вторгаемся в область неведомого. Глядя в наши дни с обрыва и зная об огромных размерах лагеря, мы можем поразиться амбициозности Кастера. Так же, видимо, считал и скаут Бойер: «Если пойдем туда, не вернемся обратно». Последовала короткая перепалка, после чего Кастер доверился собственным побуждениям и двинулся вниз, к броду. Как далеко он прошел, неизвестно, – мы не располагаем точными данными о передвижении пяти его рот. Но это не суть важно – нам хорошо известно, где их путь закончился. Вывод таков, что Кастер, планируя последний свой бой, явно допустил ошибку. Насколько велика его вина – в недооценке сил индейцев, неправильной организации атаки на деревню, пренебрежении духом, если не буквой приказов Терри – судить затруднительно, поскольку мы не знаем, что творилось у Кастера в голове. Мы можем только строить догадки. Похоже, он был слишком опрометчив, кинувшись на штурм всего с пятью ротами. Нам, знающим результат, это представляется очевидным. Но как ему виделась ситуация с обрыва? Он был там, мы – нет.