– Мозг не чувствует боли, – шептал он.

– Я чувствую боль, – раздался отчетливый голос Людовика. Подняв глаза, она увидела его лежащим навзничь на том кладбище. Лицо в крови. – С того самого дня, как встретил тебя, и она еще не утихла.

– Боль легко исцелить, – шептал Марк. – Боли быть не должно. Только мы с тобой…

– Ну же, Джина, иди сюда. – Людовик сел. Кровь струилась по его лицу. – Что станется с тобой, если ты не сможешь больше никому причинить никакой боли, не оставить никакого рубца, никому вмазать до крови или хотя бы до синяка?

– Мне не только это нужно. – Она ощущала, что Марк сжимает ее крепче. Теплые и такие знакомые объятия, будто они никогда отдельно друг от друга и не жили.

– Знаю, – сказал Людовик. – Разница в том, что я принимаю это. Уже принял. А он – ни разу.

Гейб наклонился, протягивая к ней руку

Пусть хоть открытое окно, хоть открытая рана – я приму и то, и другое, Джина. Проклятое слово на букву «с». Конечно, проклятое. Никогда не встречал ничего стоящего, что не проклинали бы.

Его пальцы коснулись ее щеки, и ураганный рев перекрыл все вокруг.

* * *

Кто за кем пришел на этот раз: он за ней или она за ним? Какая, собственно, разница.

– Вот и хорошо, – сказал Людовик. Выглядел он несколько удивленным. Она помнила, что там, в Мексике, думала о нем, и ему теперь стоило об этом узнать.

На этот раз им ни к чему было идти по коридору в комнату, они уже находились на месте, и Гейб позволил ей увлечь себя на кровать.

– Я знаю, – добавил он, – эта часть всегда выходила не очень легко. Вы не любили лизаться. – Он рассмеялся. – Боже, до чего же я рад. Просто великолепно.

Она не понимала, как он может находиться одновременно здесь, с ней, и на том каменистом берегу. Но ведь и в самом центре пламени можно стоять, не сгорая, – проблема только в том, как попасть туда, не обгорев по дороге. Что ж, это невозможно лишь в реальном мире.

* * *

– Я горжусь тобой, папа, – порывисто сказала Сэм.

Он все еще сиял, но отвел взгляд, как впервые влюбленный.

– И нечего стесняться, – заявила она. – Мне на этот счет тоже кое-что известно. И не так уж мало.

– Да, но видеть своего отца нагишом не полагается. По крайней мере, его обнаженные мысли.

Она начала что-то говорить, и в ее голове вдруг возник образ Борегарда, каким она запомнила его в тот раз: с голографической короной, впаривавшего бесплатные билеты на просмотр.

– Господи, может, это действительно невозможно только в реальном мире.

– Что?

Она подумала о Феце и рассмеялась, ее наполняло одновременно и чувство безнадежности, и надежда.

– Все, папа. Все, что имеет значение. Я надеялась, что это не так, я не желала признавать, но…

Экран видеошлема замерцал; в нижнем правом углу появилась маленькая иконка, предупреждающая, что подача электроэнергии вот-вот прекратится.

– Черт!

– В чем дело, Сэм? – Он подошел ближе со встревоженным видом. – Ты начинаешь распадаться…

Она обхватила отца руками в стремительном объятии, а мгновение спустя ее выкинуло оттуда.

* * *

Шатер в стиле сказок «Тысяча и одной ночи» по-прежнему был выполнен в избыточно-орнаментальном стиле, но выглядел неприбранным, неряшливым.

– Какая неожиданная и исторически значимая радость, – изрек Маркт с видимой небрежностью. – Если средства массовой информации когда-нибудь восстановятся, можно будет во всеуслышание объявить, что взаимодействие между старой и новой технологиями и впрямь возможно.

– Где ты, черт побери, был все это время? – заорала Сэм. – Что ты вообще делаешь? Они там совсем одни: отец среди этих камней, а Джина вообще неизвестно где, сама по себе. Что все это значит? Ты говорил, что нуждаешься в их помощи для нейтрализации той заразы, но не упоминал, что собираешься заставить их делать это самостоятельно!

– Другого выхода нет, – спокойно ответил Маркт. – На данном этапе они должны действовать в одиночку. Один из нас сам по природе слишком близок к вирусу, а другой чересчур… меченый.

– Нет у меня сейчас настроения в словесные игры играть, – заявила Сэм. Значок в правом нижнем углу замигал быстрее, и она поискала символ аварийного энергоснабжения. – Ты должен был их предупредить заранее, до того, как они отправились спасать мир. Твой мир.

– И ваш тоже, – ровным голосом возразил Маркт. – Вам бы ведь хотелось, чтобы кое-что оставалось невозможным только в реальном мире, разве нет? Разве это вам не свойственно? – Он посмотрел куда-то в сторону. – Прости. События развиваются, и я, боюсь, не смогу больше ограждать вас, питание скоро вырубится. Но все же спасибо, Сэм, твое вмешательство было очень кстати. Программа симпатических вибраций – просто класс. И поблагодари Кили за программу создания помех.

Экран погас.

* * *

Кили помог ей снять видеошлем. Остальные по-прежнему ожидали возле ее рабочего островка, а теперь вопросительно глядели на нее – все, включая Ударника, картошка из которого вышла очень нервная. На нее вдруг накатила волна невыносимого смущения.

– Как там было? – спросил Кили.

– Странно, – ответила она, переведя дух. – Иногда там видишь все сразу, а иногда – только то, что находится прямо перед тобой. А разрешение требуется раза в четыре лучше, чем нам сейчас доступно, из-за чего я не уловила массу деталей. Там много всякого разного, – трудно сказать точно, всякие элементы, символы и…

Но видеть своего отца нагишом не полагается. По крайней мере, его обнаженные мысли.

– …а может, и нет, – помолчав, сказала она. – А может, нам не надо туда соваться. Черт. Хотела бы я иметь эти гнезда. Или что-то вроде. Или нет. Залезать кому-то в голову таким образом…

По виртукостюму прошел остаточный импульс энергии, и она почувствовала пожатие чьей-то руки. Тогда она поспешно стянула перчатки.

– Простите, я должна переодеться во что-нибудь поудобнее. – Она спешно направилась к своей отгородке.

– Молодчина, Сэм, – крикнул Кили ей вслед. – У тебя вышло.

– Да, вышло, – бросила она через плечо. – На некоторое время.

* * *

– Сэм? – позвал Гейб. Программа создания помех все еще работала, но, похоже, скоро этому придет конец. Пока что она выполняла свою задачу корректно, однако надолго ее не хватит. В конце концов Марк с ней справится, и тогда придется снова отдаться на милость тому побуждению, оглянуться и посмотреть на незнакомца. Милость? Здесь это слово вряд ли годится.

И тут вдруг они возникли прямо перед ним. От неожиданности он даже подскочил на месте, не вполне уверенный, не визуализация ли это его подспудных желаний.