Серьезный биографический подтекст обнаружился в рассказе «Куст» (1906), в романе «Серебряный голубь» (1909) и еще в большей степени — в «Петербурге» (1913–1914).

Радикальный поворот к автобиографизму начался у Белого в период увлечения антропософией. Развитию автобиографического жанра способствовали Первая мировая война и революционные потрясения в России. Переживания этих событий совпали с острым ощущением глобального цивилизационного кризиса, выход из которого виделся Белому в работе каждого индивида над своим духовным «я». Писатель решил начать с себя, и анализ своего пути стал главной темой его послереволюционного творчества, как художественного, так и публицистического. Можно сказать, что «советский» Белый насквозь автобиографичен.

Автобиографические произведения представлены у Белого в большом разнообразии форм. Это и поэма «Первое свидание» (1921), и задуманная еще в Дорнахе эпопея «Я» («Моя жизнь»), частями которой стали повести «Котик Летаев» (начата в Дорнахе в 1915‐м), «Преступление Николая Летаева» («Крещеный китаец»; 1921), «Записки чудака» (1919). В них Белый дает герою вымышленное имя, но наделяет своей биографией. Другой вариант автобиографизма, скрытого, — рассказ «Иог» (1918), где герою дана чужая биография, но он наделяется узнаваемым эзотерическим опытом автора. В романном цикле «Москва» («Московский чудак» — 1926; «Москва под ударом» — 1926; «Маски» — 1932) Белый отдает свою биографию одному герою, Мите Коробкину, а свой эзотерический опыт и свое мировидение — герою другому, Митиному отцу профессору Коробкину. Начиная с 1921 года, Белый практически безостановочно работает над мемуарами: создает «Воспоминания о Блоке» (в нескольких редакциях; 1921–1923), «Воспоминания о Штейнере» (1928), пишет о себе и своей эпохе в берлинской редакции «Начала века» (1923) и в мемуарной трилогии уже советского времени — «На рубеже двух столетий» (1930), «Начало века» (1933), «Между двух революций» (1934). В 1927 году появляется «Линия жизни» — грандиозное красочное автобиографическое панно, представленное в экспозиции Мемориальной квартиры Андрея Белого (ГМП).

Особое, весьма значительное место в этом многообразии жанров (проза, поэзия, мемуары, эссе, автобиографические схемы и др.[1493]) занимают произведения, в большей или меньшей степени ориентированные на дневники, стилизованные под них[1494].

Прежде всего это относится к травелогам Белого. Так, вторую часть «Путевых заметок», рассказывающую о путешествии с А. А. Тургеневой по Африке, Белый называет «Африканским дневником» и в предисловии к сочинению настаивает именно на таком определении:

Будучи в 1911 году с женою в Тунисии и Египте, все время мы посвящали уразуменью картин, встававших перед нами; и, собственно говоря, эта книга не может быть названа «Путевыми заметками». Это — скорее «Африканский дневник»[1495].

«Африканский дневник» не был напечатан при жизни Белого, а вот первая часть травелога была издана дважды — под заглавием «Офейра. Путевые заметки» в «Книгоиздательстве писателей в Москве» (1921) и под заглавием «Путевые заметки. Т. 1. Сицилия и Тунис» берлинским издательством «Геликон» (1922). Правда, изначально планировалось выпустить книгу в издательстве «Алконост», причем с подзаголовком, указывающим на дневниковый жанр: «Путевые заметки. Дневник путешествия»[1496].

Если в обеих частях «Путевых заметок» каждая главка сопровождается указанием лишь на место и год написания (многие главки писались непосредственно во время путешествия как фельетоны для газет), то в книге «Ветер с Кавказа», отражающей впечатления от поездки в Грузию в 1927 году, отмечены также месяц и число каждого «впечатления», что обычно и делается в дневниковых записях. О том, что эта книга представляет собой лишь слегка переработанный дневник, Белый сразу же предупреждает читателя: «<…> мои „Кавказские впечатления“ не претендуют на многое; они появились, как оформление личной, дневниковой записи для себя и нескольких друзей <…>». Этим автор объясняет специфику изложения и композиции травелога: «<…> отсюда оправданы и все случайности дневникового стиля; чтобы не придавать книге искусственности, я положил в основу ее свой личный дневник, прием, оправданный и прошлым и настоящим»[1497]. В обзоре «Литературное наследство Андрея Белого», составленном К. Н. Бугаевой, А. С. Петровским и Д. М. Пинесом, указано, что «первоначальный „список заглавий“» к книге был «разнообразен»; рассматривались и «дневниковые»: «„Дневник Кавказа“, „Кавказский дневник“ <…> и даже — „Горовороты“ („Дневник“)»[1498].

Однако к дневникам в творчестве Белого тяготели не только травелоги. Ему была также близка мысль о дневниковой публицистике, о литературных писательских дневниках. В 1911 году он с энтузиазмом воспринял идею выпускать в издательстве «Мусагет» журнал «Дневник трех поэтов», в котором должны были основное участие принимать он, Вяч. Иванов и А. А. Блок[1499]. Замысел не осуществился, и Белый постарался реанимировать его с привлечением более широкого круга участников (тоже неудачно) в планировавшейся к периодическому выпуску «Хронике Мусагета»: в форме рубрики «Дневник», для которой были бы «желательны афоризмы, схемы бесед, записи на полях книги, дневник современной души»[1500]. Такой хроникой-дневником «Мусагета», по мысли Белого, должна была бы «питаться <…> вообще жизнь нашего издательства»[1501].

«Дневником писателей», согласно первоначальному замыслу, назывался журнал-альманах издательства «Алконост», впоследствии переименованный в «Записки мечтателей» (1919–1921). В его создании и подготовке номеров Белый принимал живейшее участие и активно в нем печатался. Примечательно, что и после переименования «Дневника писателей» в «Записки мечтателей» Белый по-прежнему воспринимал журнал «Алконоста» как журнал-дневник[1502] и, следуя этой установке, написал цикл для него цикл статей «Дневник писателя»[1503].

В этом плане показательно, что и автобиографическая повесть (или роман) Белого «Записки чудака», впервые напечатанная в «Записках мечтателей», первоначально называлась «Дневником чудака»[1504]. Под таким заглавием — «Дневник чудака. Писатель и человек (Отрывок из повести)» — публиковался ее фрагмент в журнале «Наш путь»[1505]. Как дневник анонсировалось это произведение и в планах издательства «Алконост»: «„Дневник чудака“. Роман. Хроника современной души (Готовится)»[1506].

Финальное переименование «Дневника…» в «Записки…» носило чисто формальный характер и было связано исключительно с желанием Белого подстроиться под изменившееся название альманаха. В частности, Белый продолжал называть свое произведение дневником и в переписке, и в самом тексте «Чудака» уже после того, как переименование состоялось. Основная цель этой книги — «сорвать маску с себя как с писателя; и — рассказать о себе, человеке, однажды навек потрясенном» — формулируется в главе с характерным заглавием: «Назначение этого дневника» (ЗЧ. С. 305). Именно ориентацией на дневниковый — хаотичный, необработанный, но предельно честный и открытый — стиль Белый опять-таки (как и в «Ветре с Кавказа») объясняет те особенности произведения, которые были восприняты критиками как явные недостатки и недоработки: «<…> в дневнике своем я предлагаю вниманью „леса для постройки“; „постройки“ (романа иль повести) нет в нем»; «<…> перед читателем пробегут лишь „негодные средства“: обрывки, намеки, потуги, искания; ни отточенной фразы, ни цельности образа не