— Леди Блау, ваша прямота до сих освежает…

— Как бриз с Северного моря в разгар зимы, — прошептал тихо Бутч, и мне показалась, что я ослышалась, так тихо это было сказано.

— Сир Тир, — наконец я выполнила церемонный поклон, и снова не удержалась. — Фейу? — Кантор моргнул непонимающе. — Свидание с кем, — пояснила я для особо непонятливых, раз уж все равно нарушила этикет, хоть удовлетворю любопытство. — С Фейу? — Солидный дядька из охраны отвернулся к окну, но я видела, что он снова улыбается.

— Леди Блау так интересует моя личная жизнь? — Кантор взял себя в руки и вальяжно развалился на неудобном стуле. А стулья действительно тут были очень неудобными — мы сидели давно и у меня начала затекать спина и попа.

— Всё остальное мне не демонстрируют, — съязвила в ответ я. — Значит — недоступно для проявления интереса…

— У меня немного времени, — он выразительно покосился в сторону Бутча, а его охрана сразу сделала несколько шагов назад, к соседним столикам. Бутч вставал медленно и вальяжно, неторопливо и основательно вытирая совершенно чистые пальцы о салфетку, и только потом, в растяжку, отошел на то же место, где сидел, когда заходила леди Фелисити.

То, что столик уже был занят, Бутча не смутило совершенно. Он просто взял одной рукой стол, другой стул, и переставил все в другое место, оставив охрану сидеть на стульях без стола. Я прыснула в рукав. Очень нарочито.

Щелчок пальцев и над нами встает купол тишины, который скастовал Кантор.

— Уффф, — он с облегчением вытянул ноги под столом. — У тебя даже менталисты и те… с особыми отклонениями…

— Мы вернулись в ближний круг?

— Свидетель — это самый близкий человек на поединке, — он схватил мою руку и прижал к груди. — Разве не так? — Подмигнул мне паяц.

Я фыркнула, освободив пальцы.

— Мы сошлись на том, что навалять Хейли хочу не только я, — поправила я его, — и ничто так не сближает, как общие интересы. А какие ваши планы они нарушили, ты так и не сказал мне…

— Не знаю, — он снова развел руками с лукавой улыбкой. — Старшие… всегда держат нас, Младших, за идиотов, — поделился своей болью Тир.

— Не только Старшие, — саркастично протянула я. Хочешь молчать — молчи, главное, чтобы отработал статус свидетеля. — Завтра в полдень в ратуше. Обсуждаем условия поединка.

— В курсе, — кивнул головой он. — Замену уже видела?

— Ещё нет, знаю только в общих чертах…

— Тебе должно понравиться, — загадочно протянул он. — Психи всегда нравятся психам, — пояснил Кантор.

— Тогда из этого утверждения следует однозначный вывод, — я скрестила руки на груди, — или ты — псих, или я тебе совершенно не нравлюсь…

— Пффф… Поверь мне, Вайю, он действительно отмороженный на всю голову, — Кантор достал из кармана пирамидку-артефакт и перебросил мне. — Это для наглядности…

— Ценю ваши усилия…, — пирамидка отправилась туда же, к тем, что дал Люци, скоро у меня в карманах будет целый арсенал.

— Его перевели в наш класс, — посерьезнел Тир и переплел пальцы. — Если бы… если бы Эблиесс была старше, я бы никогда не позволил ей не то что учиться с таким… но даже посещать одну школу, — закончил он твердо.

— Прямо чудовище-во-плоти? — Фыркнула я насмешливо.

— Не совсем, — Кантор чуть качнул головой, — но ты сама знаешь… все маленькие твари имеют свойство очень быстро расти…

* * *

С Нике мы столкнулись в алхимической лавке. Я заехала к By в надежде увидеть Фей-Фей лично, хотя бы убедиться, что она в порядке, но слуга разочаровал — Госпожа убыла практически сразу после завтрака. Поэтому я бесцельно потолклась вокруг стеллажей с ингредиентами, купила немного сонных леденцов, и уже собиралась уходить, как колокольчики на двери звякнули, и, обдав всех клубами белого пара в лавку ввалилась счастливо смеющаяся, румяная с мороза пара.

Нике в позерски распахнутом настеж меховом плаще, под которым блестели пуговицы синей академической формы, осторожно, и даже нежно, поддерживал под локоток пухлую булочку, у которой из-под маленькой шляпки совсем не по погоде кокетливо выбивались специально выпущенные пряди темных блестящих волос.

Булочка тоже училась в Кернской, судя по нашивкам на форме — алхимия третий курс. Какая пара — целитель и алхимик, просто классика жанра.

Я щелкнула зубами от удовольствия — объект, на который можно без зазрения совести вылить раздражение, сам нашел меня. Помимо Фей ещё одна мысль крутилась в голове и не давала мне покоя — если Магистр Фелисити талантлива в теормаге, а бесталанные магистерские не защищают, то почему я не видела её, когда училась в Академии, и никогда не встречала. А нуднейший теормаг нам давали ажно четыре курса к ряду. После выступления Старухи в кофейне этот вопрос зудел настолько, что я даже отправила Вестник Акселю, чтобы спросить про Аю, но ответа пока не получила.

— Леди…, — Нике споткнулся на входе, увидев меня и быстро оценив количество охраны в лавке, и Бутча, как всегда лениво замершего где-то в стороне. Пробыв рядом с менталистом несколько дней, я кажется начала понимать, почему Райдо постоянно жует смолку — если большая часть их работы такая нудная, делать просто нечего и нужно хоть чем-то себя занять. Хвала небесам, Бутч пока ограничивался тем, что просто постоянно дремал на ходу.

— Сакрорум, — протянула я довольно, удостоив горца небрежным кивком. Улыбка на лице Нике растаяла практически мгновенно, и он неосознанно задвинул Булочку себе за спину, прикрыв от меня плечом, а вот это уже плохо — Булочка в мои расклады не вписывалась.

Пока Нике мне должен, никаких баб в принципе — сначала учёба и работа. И я позабочусь о том, чтобы Саркрорум был должен мне постоянно.

— Представь мне свою… даму.

— Винни… леди Винниаррия Луэй, — поправился он.

— Не знала, что кто-то ещё называет детей в честь героинь эпических саг, — фантазия у родителей Булочки явно богатая — так претенциозно. — Кажется, для девы Винниаррии всё кончилось очень… печально… хотя, вряд ли родители желали бы такой судьбы ребенку, — протянула я, — значит — слава? Желание увековечить имя Семьи в веках?

— Папа просто любил эпос, — Булочка очаровательно покраснела, и голосок у нее был под стать — с нежно-медовыми переливами, но глазки сверкнули зло. Стерва. Нике всегда выбирал один и тот же типаж баб — псаковы конченные стервы, которые выглядят трогательно и беззащитно. Несчастные сироты, хрупкие цветочки, обиженные жизнью — все находили возможность прикорнуть на крепком мужском плече, пустить слезинку-другую и использовать идиота, который никогда не учился на своих ошибках, по-полной… а утешать всегда приходилось мне.

Булочка соответствовала вкусу Нике на все сто — нежная с виду, требующая мужской защиты, ласковая, трепетно заглядывающая в рот… готова поставить, что и имя она ему уже выдумала, что-то вроде… зая или Никусеночек.