— Понятно. Значит, чтобы заплатить кредиторам, денег не хватило?

— Точно. Миссис Биссетт их обошла и предложила по нескольку шиллингов за фунт.

— Почему же они тогда подали в суд?

— Помните такого мистера Барбеллиона?

Я кивнул.

— Не иначе как он с ней был в сговоре. Миссис Биссетт — хитрюга, каких мало, она получала письма и встречалась с посторонними людьми, а вы с маменькой ничего не знали. Через несколько дней после продажи этот мистер Барбеллион пожаловал в деревню и подговорил всех лавочников собраться вместе и подать на нее жалобу магистрату. Как вы думаете, мастер Джонни, зачем ему было это затевать?

— Затем, Сьюки, что он работает на наших с матушкой врагов.

— Что врагов, это верно, — отозвалась она. — Но вот с чего бы им желать вам зла, когда они такие богачи и к тому же ваша кровная родня, — нипочем не возьму в толк.

Я удивился. Похоже, Сьюки очень многое было известно, в то время как я сам терялся в догадках относительно этих людей.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил я.

— Да кто ж здесь не знает, что мистер Барбеллион работает на этих Мампси.

Поняв, что она заблуждается, я улыбнулся:

— Нет, Сьюки. Это ошибка. Он не связан с Момпессонами.

— Никакая не ошибка, мастер Джонни. Тетушка Твелвтриз часто видела его в Мампси-Парке. Вы ведь ее помните? Ее муж служил там привратником.

— Стало быть, это она ошибается. Видела, должно быть, в Хафеме адвоката Момпессонов, но откуда бы ей знать, что это тот самый джентльмен, который дважды приходил к моей матушке.

— Тогда спросите у нее сами, когда она придет спать.

— Она теперь здесь живет?

— Да. Вы бы с ней встретились, но она ухаживает за соседкой — та, говорят, не доживет до утра. Из домика в Хафеме тетку попросили, а тамошний приход не оказал ей помощи.

— Но разве она не приписана к тамошнему приходу? В Хафеме от этого никакого проку, а отсюда ее выписали, когда она вышла замуж, так что тут ей не положено никакого призрения, в том-то и беда. Ну, хоть крыша над головой есть, и то ладно.

Не очень-то прочная крыша, подумал я, бросив взгляд вверх.

— За нынешнее дежурство ей дадут шиллинг или два. — Понизив голос, Сьюки продолжила: — Только у нее ревматизм, руки все скрючило, много ли наработаешь такими руками?

— Помнится, ты плела кружева.

— То прежде, а нынче наше ремесло не нужно, в ходу машинные кружева, так я теперь вяжу, а работу ношу в лавку. Тетушка помогает, сколько может.

— И как вы все живете?

— Совсем даже и неплохо. Гарри получает жалованье от прихода, на жизнь почти хватает — четыре шиллинга в неделю, даже когда нет работы. Я зарабатываю несколько пенсов уборкой и стиркой. Пряду вот. — Она указала на прялку. — Хотя работаешь целый день, а платят гроши. Мы с тетей, бывает, нанимаемся куда-нибудь стирать. Ребята собирают горох, плетут солому, все мы нанимаемся жать хлеб, потом собираем солому на топку. Вот только нельзя больше подбирать растопку и дрок, резать торф на общинных землях — они нынче закрыты. А потому корову мы больше держать не можем.

— Выходит, огораживание пошло вам во вред?

— Ну, не то чтобы. Вовсе нет. Мы получили кусок земли и продали за три фунта. Вот только, пока мы их не истратили, Гарри не получал помощи от прихода.

— Что же жить-то стало настолько хуже? — воскликнул я.

— Что вы, мастер Джонни, нисколько не хуже! — удивилась Сьюки и приложила палец к губам, чтобы я говорил тише. — В приходском управлении стараются как могут, но такие уж трудные настали времена, нищих семей в приходе хоть пруд пруди. Все погода да эти ирландцы — приходят и работают почти задаром. Зимы были трудные, порой, кроме крапивы, нечего было и в рот положить. Но, по крайности, фригольда у нас нет. Уж кого жалко, так это тех, у кого он есть.

Я собирался спросить, что она имеет в виду, но тут — перевалило уже за полночь — вошла тетушка Сьюки и громко прошептала:

— Хвала небесам! Божьим соизволением снято бремя с ее плеч: вкусив крови Христовой, она отошла так же мирно, как все святые в нашем графстве.

— Что ты, тетя, соседка Тредголд вовсе не методистка!

— Да, дитя. Но милость Божия не имеет границ — при смерти она успела ухватиться за ножку Агнца.

Тут только она заметила у очага постороннего и не сразу узнала во мне того нарядного мальчугана, которого видела несколько лет назад.

Когда тетушка, сняв шляпку, уселась рядом с нами и поужинала оставленной для нее похлебкой, Сьюки сказала:

— Тетя, скажи мастеру Джонни, как фамилия того адвоката, которого ты видела в Хафеме, когда он приходил к сэру Персевалу.

Удивленно подняв брови, тетушка отозвалась:

— Ты говоришь о мистере Барбеллионе? Сьюки бросила на меня торжествующий взгляд.

Я был обескуражен, но решил, что старая женщина слышала эту фамилию от Сьюки и ошибочно отнесла ее к адвокату сэра Персевала.

— Вы, наверное, ошибаетесь, миссис Твелвтриз, — мягко заметил я.

— Нет-нет, при всем уважении к вашей чести, — запротестовала она. — И вот что я вам скажу. Помните тот день — сколько лет прошло, и не упомню, вы тогда, при всем моем уважении, были совсем крохой, — когда вы со Сьюзен набрели у кладбища на злого джентльмена в черном — он вас тогда напугал до полусмерти, Сьюзен мне потом рассказывала?

Я кивнул.

— Ну вот, это ведь был мистер Барбеллион, так? — По моей спине пробежал холодок, уж очень уверенно держалась старая женщина.

— Да, — подтвердил я. — Но разве вы его видели?

— При всем уважении к вашей чести, послушайте меня минутку, — решительно продолжала она. — В тот же день, но чуточку раньше, я шла сюда с малышом Гарри, и к «Розе и крабу» как раз подкатил экипаж с тем самым джентльменом, мистером Барбеллионом, знакомым мне по Хафему; он попросил Гарри подержать лошадей и посулил ему пенни. Сойдя, он спросил у меня, как найти клерка из приходского управления, я показала ему дом клерка Эдваусона и ушла. А вскорости он вас обоих напугал — Сьюзен мне рассказала. А чего он хотел от мистера Эдваусона, могу вам сказать — и это чистая правда, он бы и сам подтвердил. А хотел он…

Ее слова вызвали у меня поток мыслей, я перестал слушать; Сьюки, заметив это, тронула тетушку за рукав, чтобы та замолчала. Новость перевернула вверх тормашками все мои представления. Прежде всего я понял, почему Момпессоны желали нам с матушкой зла — почему подкупили Биссетт, чтобы она нас обманула, почему напустили на матушку кредиторов. Они, должно быть, прибегли к финансовому нажиму, чтобы принудить ее продать кодицилл. Ну да, они достигли своей цели. Но проясняет ли это открытие тот факт, что я был послан в школу Квигга, — ведь в интересах Момпессонов было сохранять мне жизнь. Я начал перебирать в уме события, предшествовавшие моему отъезду в школу; вот мы встречаемся у миссис Фортисквинс с мистером Степлайтом, вот бежим к ней из нашей квартиры на Орчард-стрит, потому что мисс Квиллиам привела туда мистера Барбеллиона. Барбеллион! Внезапно меня осенило: мы зря подумали тогда, что мисс Квиллиам выдала нас нашему врагу. Напротив, она и в самом деле была у сэра Персевала и он послал к нам своего адвоката, Барбеллиона!