Его мольбы были услышаны.

Мало того, что она полагала, что он был невиновным во всех этих ужасных вещах, она еще собиралась сделать публичное заявление завтра утром и сказать, что продолжит поддержку его кандидатуры.

— Я нисколько не опасаюсь, преподобный, — сказала она в своей спокойной манере, — что это все пройдет, и причем скоро, очень скоро, и вы получите свое справедливое вознаграждение.

Линда Маркус прислонилась к каркасу стеклянной раздвижной двери, наблюдая, как последние лучи тихоокеанского заката раскрашивают западное небо в персиково-оранжевые полосы. Запах океана был горячим и соленым. Наступил июнь, и Малибу пробуждался к летней жизни: внизу, недалеко от ее дома, на пляже, люди резвились в прибое; тут же жарили стейки; подростки бросали летающие тарелки, играли в волейбол и поспешно и тайно занимались сексом среди дюн. Позади нее комментатор говорил по радио: «Еще два человека заявили, что они знали Дэнни Маккея в его молодые годы, когда он был проповедником в Техасе, один из них когда-то управлял домом терпимости в Сан-Антонио. Госпожа Хейзел Кортленд подписала под присягой заявление, что Дэнни Маккей и Боннер Первис когда-то снабжали девочками ее заведение. Второй человек — отставной пастор от Остина, штат Техас, который предоставлял Маккею свою церковь для проведения религиозных собраний. Преподобный Вайт заявил, что в то время, в 1955–1956 годах, Дэнни Маккей работал у человека по имени Билли Боб Магдален, который однажды загадочно исчез и никогда больше не появлялся. Мистера Маккея допрашивала полиция по поводу этого исчезновения».

Линда слушала вполуха. Когда четыре дня назад просочились новости о том, что секретное заведение над «Фанелли» тем или иным образом связано с «Пасторствами Благой вести», она поняла, почему получила уведомление, сообщающее ей, что «Бабочка» закрывается, и деньги, уплаченные за членство.

«Куда же направится теперь ее компаньон в маске?» — гадала она.

— Кто ты? — спросила она в ту памятную ночь, когда он освободил ее от так долго мучившего заклятья. — Как тебя зовут и почему ты работаешь здесь?

Но он только улыбнулся и приложил кончик пальца к ее губам. А потом она поняла, что на самом деле не хочет знать ни его имени, ни кто он вне стен «Бабочки». Она запомнит его как фантастического любовника, который сломал ее оковы.

Он сказал ей:

— Неприятие, которое, тебе казалось, ты видишь в мужчинах, было на самом деле у тебя в голове. Ты вообразила, что они испытывали отвращение от твоих шрамов. Мужчин отпугивал не твой физический недостаток, а твоя внезапная холодность к ним. Это была их защитная реакция. И я сомневаюсь, что они отстранялись от тебя; вероятно, ты отталкивала их, как делала это со мной.

Он был прав. И Линда ушла из «Бабочки», чувствуя смесь страха и вновь обретенной храбрости. Она не знала, что ее тело способно к такой реакции. И теперь она хотела, подобно ребенку, который только научился ходить, попробовать сделать это самой.

Теплый бриз подул с океана, и Линда обняла себя руками. Она хотела кричать о своей радости; побежать на пляж и рассказать всем, насколько она счастлива.

Вчера вечером… Вчера вечером!

Она отвернулась от открытой веранды и пошла на кухню, где на столе все еще лежали остатки вчерашнего ужина. Помимо всего прочего он принес пиццу, и они ели ее и на ужин и на завтрак сегодня утром. Теперь приближался вечер, и им нужно будет снова поесть. Линда посмотрела вокруг. Что бы приготовить? Что ему понравится?

Она услышала шум воды в душе.

Он проснулся.

И внезапно ей не захотелось готовить, или есть, или делать еще что-то. Кроме как заниматься любовью.

Она увидела свое отражение в полированном стекле духовки: тридцативосьмилетняя женщина с горящими глазами и пылающими щеками, одетая лишь в купальный халат.

«Бабочка». Было ли это на самом деле? На самом ли деле имели место ее интерлюдии с Казановой, Зорро и офицером Конфедерации? Действительно ли она была в тех невероятных комнатах фантазии? Если бы только она знала, кого благодарить.

Но она не знала, кто управлял клубом «Бабочка», разве что, возможно, Дэнни Маккей, как сообщалось в газетах. Но она сомневалась, что он имел какое-либо отношение к осуществлению фантазии. Линде не удалось узнать ни имени ее компаньона, ни его личности, ничего, кроме того, что он работал в «Бабочке». Только Алексис, ее подруга-педиатр, сумела получить кое-какую информацию.

Компаньон Алексис влюбился в нее. Он сказал ей, кто он и открыл ей свои чувства. И теперь они жили вместе в хижине на каньоне Бенедикт. Его зовут Чарли, и он сообщил Алексис, что директор провела с ним собеседование, наняла его на работу и сказала ему, что делать. Кроме этого, «Бабочка» была такой же тайной и для него, и для других компаньонов, и для членов клуба.

Чарли сначала хотел пойти в редакцию какой-нибудь газеты со своей историей, но потом передумал. Он не мог предоставить никакой конкретной информации для полиции, а огласка сослужила бы ему плохую службу. В конце концов, он был уважаемый человек в обществе — компьютерный программист, — и ему нужно было беречь свою репутацию.

Линда подозревала, что настоящая тайна «Бабочки» никогда, вероятно, не будет раскрыта.

Она слышала звук шагов по полу гостиной. А затем он оказался на кухне и подошел к ней сзади, скользнув руками вокруг ее талии.

— Доброе утро, мой друг, — прошептал он. — Или сейчас вечер? Я потерял счет времени.

Линда обернулась и посмотрела на Хосе. Его волосы все еще были влажными после душа. Она обвила руками его шею и поцеловала.

— Знаешь, что случается, когда я приглашаю женщину выпить? — спросил он. — Я влюбляюсь.

— Это правда?

Он стал серьезным.

— Я действительно имею это в виду, мой друг. Когда я смотрю на тебя и вспоминаю, какой ты была вчера вечером, я думаю, что мне не стоит больше ходить на вечеринки.

Линда положила голову ему на плечо и почувствовала душевное спокойствие.

Крошечная бабочка мерцала в меркнущем солнечном свете июня и отбрасывала разноцветные и золотые тени. Она, казалось, затрепетала в открытой ладони Кармен, а затем замерла.

— Мне она больше не понадобится, — тихо сказала Беверли. — Я хочу, чтобы она была у тебя.

Кармен пристально поглядела на изящный браслет с бабочкой глазами, полными слез. Было что-то завершающее в этом последнем жесте. Она поклялась, что не будет плакать, когда наступит этот момент, но теперь не могла сдержаться.

— Я буду скучать по тебе, amiga, — прошептала она.

— Я знаю. И я буду скучать по тебе. — «Бабочка» отвернулась от Кармен и посмотрела на других собравшихся в комнате.

Мэгги с вьющимися рыжими волосами, выбившимися из узла, безмолвно сидела с красными глазами. Энн Хастингс разделила кресло, предназначенное для двоих, с Роем Мэдисоном, оба были тихи и серьезны. А Джонас Бьюкенен стоял подобно стражу у закрытой двери. Только Боб Маннинг отсутствовал. Он был в автомобиле, ожидающем Беверли.