– Не сомневаюсь, особенно если учесть, каких размеров у вас холст!

На краю мыса появился Пэриш.

– Разве вы не собираетесь бросить хотя бы один взгляд на мой портрет?

Кьюбитт посмотрел на Аллейна и Фокса.

– Можете полюбоваться на него, если хотите.

– Я – очень хочу, – ответил Аллейн.

Все они разом поднялись на ноги и направились к тому месту, где стоял мольберт.

Темная фигура проступала на фоне голубого неба. Хотя в работе присутствовали черты так называемого примитивизма, ощущения пустоты не создавалось. Наоборот, портрет отличался глубиной и насыщенной цветовой гаммой и, казалось, был написан на едином дыхании.

– А ведь неплохо, – заметил Аллейн. – Да что там неплохо – просто отлично!

Пэриш, наклонив голову набок, произнес:

– Вам действительно нравится?

Кьюбитт, перебивая его, спросил детектива:

– А вы сами случайно не пишете?

– Я – нет, – ответил Аллейн. – Но моя жена на самом деле занимается живописью.

– И выставляется?

– Да, – сказал инспектор. – Кстати, ее зовут Трой.

– Неужели? – воскликнул Кьюбитт. – А я и не знал, что это ваша жена.

– Согласитесь, как художница она ничего, – проворковал Аллейн.

– Ничего? – переспросил Кьюбитт. – Лично я считаю ее одной из лучших!

– Как вы думаете, – вновь вступил в разговор Пэриш, – я похож на себя на этом портрете? Мне все время кажется, что глаза не похожи. Я и Норману говорил об этом. Хотя портрет мне, конечно, нравится. Прекрасная работа, старина.

– Твоя оценка, Себ, – сказал Кьюбитт, – для меня важнее всех сокровищ на свете. Что же касается моей манеры – это попытка чуть-чуть подправить природу.

– Ну если так, – промолвил Пэриш, – то я снимаю свои претензии, Норман. А насчет глаз – это лишь мои предположения.

– Сколько времени вы уже трудитесь над этим портретом? – спросил Аллейн.

– Сегодня шестой день пошел. Правда, я сделал пару набросков еще до катастрофы, но потом в силу известных причин несколько дней не прикасался к ним.

– Это естественно, – заметил Пэриш. – Нам тогда было не до этого.

– Понятное дело, – сухо согласился Кьюбитт.

– Скажите мне одну вещь, – произнес Аллейн. – Вам не приходилось встречать мистера Уочмена, когда вы возвращались с места работы или на пути туда?

В этот момент Кьюбитт наносил ножом на полотно синюю краску. Неожиданно его пальцы разжались, нож вывалился из них и упал на холст, едва не задев его. У Пэриша отвисла челюсть, и он быстро посмотрел на Кьюбитта, словно хотел его о чем-то спросить.

– О чем вы? – осведомился Кьюбитт. – Ведь он пробыл здесь меньше суток и умер на следующий день после приезда.

– Правильно. Он умер в пятницу, – уточнил Аллейн. – Вы работали на берегу в пятницу утром?

– Да.

– А мистер Уочмен был с вами?

– Нет, – быстро ответил Кьюбитт. – Когда мы отправились в сторону пристани, он еще спал.

– Вы встречались с ним на пути в гостиницу?

– Боюсь, что нет, – сказал Пэриш.

– Даже на тропе у зарослей кустов над главной дорогой?

– Не думаю, – покачал головой Пэриш.

– Нет, – произнес Кьюбитт чуть громче, чем следовало. – Мы с ним не встречались. А почему вы спрашиваете?

– Он находился там какое-то время, – довольно расплывчато объяснил Аллейн.

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я вернусь к работе? – поинтересовался Кьюбитт. – Как известно, солнце на месте не стоит.

– Разумеется, – кивнул инспектор.

Пэриш вновь принял академическую позу. Кьюбитт посмотрел на него и, набрав кистью намешанную краску, протянул руку к холсту, чтобы сделать очередной мазок. Аллейн заметил, что при этом его рука слегка подрагивала.

– Боюсь, работу придется прекратить, – бросил Кьюбитт. – Солнце уже ушло, и освещение изменилось.

– Куда же оно ушло? – запротестовал Пэриш. – Сейчас еще и десяти нет.

– Ничего не могу поделать, – сказал Кьюбитт и отложил кисть и палитру.

– Вам виднее, – заметил Аллейн. – Самое главное – не испортить это прекрасное полотно.

– Пожалуй… Да и работать, честно говоря, что-то расхотелось.

– Это мы виноваты, – проговорил Аллейн. – Явились без приглашения и сбили вас с творческого настроя. Просим покорно нас извинить.

– Какая ерунда… – протянул Пэриш. – Ваше появление – ничто по сравнению с явлением милашки Вайолет. Она имеет обыкновение устанавливать свой этюдник за спиной у Нормана, после чего пытается копировать каждый его мазок.

– Все далеко не так трагично, как ты говоришь, Себ.

– Ну не знаю. Лично мне кажется, что она способна кого угодно довести до нервного срыва, – усмехнулся Пэриш. – Представляю, как она изводила своего несчастного кузена Брайони, когда тот вышел из тюрьмы. Оттого он, наверное, и помер.

– Что вы сказали?! – воскликнул Аллейн.

– Сказал, что у нее вроде как был родственник по имени Брайони. Говорили, он какой-то там лорд или что-то в этом роде. Короче говоря, попался на некой финансовой махинации – ну и получил срок.

– Брайони, – медленно произнес Аллейн, будто пробуя это имя на вкус. – А он что – действительно ее кузен?

– Так говорят. Кстати, вы помните его дело?

– Смутно, – сказал инспектор. – Очень смутно. Скажите, а мисс Дарры утром в ту злополучную пятницу здесь случайно не было?

– Была, как не быть, – ответил Пэриш. – Вон там сидела. Как раз в той стороне, откуда вы пришли. Похоже, там у нее что-то вроде места для уединенных размышлений. Притащится туда с этюдником – и сидит чуть ли не до самого вечера. Прямо Божье наказание какое-то, честное слово. Не каждый день, разумеется, но в ту пятницу точно сидела.

– Одно слово – энтузиастка, – пробормотал Аллейн. – И мы, чтобы не уподобляться ей, не станем более навязывать вам свое присутствие. По идее, нам давно уже пора быть на ферме «Кэрри Эдж».

– Собираетесь изводить своими вопросами прекрасную Дециму? – поинтересовался Пэриш. – Как бы вам не пришлось из-за этого иметь дело с Уиллом Помроем.

– Себ, – сказал Кьюбитт. – Очень тебя прошу: прекрати сплетничать и говорить глупости. Кстати, Аллейн, мисс Мур по субботам обычно ходит за покупками. Так что вы рискуете не застать ее дома.

– Нам Уилл Помрой то же самое сказал. Но мы питаем надежды встретить ее на пути в Оттеркомби. А вам желаем снова настроиться на творческий лад и вернуться к работе. Пойдемте, Фокс.