все время спешит и остается все прежним.

В его долгой игре с Судьбою, со Случаем, Временем,

Убежденный в тщете победы и поражения в игре,

Подавленный своим грузом неведения и сомнения,

Который знание, похоже, лишь увеличивает и расширяет,

Земной разум отчаивается, сникает и выглядит

Старым, усталым и обескураженным работой своей.

Но разве при этом все было ничем, напрасно достигнуто?

Что-то великое сделано было, некий свет, некая сила,

Освобожденная от Несознания огромного хватки:

Она появилась из ночи; рассветы свои она видит,

Вечно кружащие, хотя ни один рассвет остаться не может.

Эта перемена была в далеко летящем голосе бога;

Его форма страха изменилась и допустила

Наше скоротечное усилие к вечности,

Хотя наброшены еще сомнения обширные

На грандиозные намеки невозможного дня.

Поднимаясь, великий голос крикнул Савитри:

"Раз знаешь ты мудрость, что превосходит

И вуаль форм, и презрение форм,

Встань, богами освобожденная видящими.

Если свободным ты сохранила свой разум от жизни стресса свирепого,

Ты могла бы стать как они, спокойной, всезнающей.

Но запрещает неистовое и страстное сердце.

Оно — буревестник анархической Силы,

Что мир желает поднять и оторвать от него

Нерасшифруемый свиток Судьбы,

Закон и правило Смерти и непостижимую Волю.

Спешащие действовать, нарушители Бога

Есть эти великие духи, те, у кого слишком много любви,

И те, кто как ты сформирован,

В узкие границы жизни пришли

С натурой слишком широкой, опережающей время.

Поклоняющиеся силе, к ней не испытывая ужаса,

Их гигантские воли потревоженные года вынуждают.

Мудрый спокоен; горы молчаливы великие,

Что встают непрестанно к недостижимому небу,

Что сидят на своей неизменной основе, их головы

Не грезят в неизменных владениях неба.

На свои устремленные вершины, величественные и спокойные,

Поднимая на пол пути к небу душу взбирающуюся,

Могучие посредники стоят довольные

Тем, чтобы наблюдать революции звезд:

Двигаясь с мощью земли неподвижно,

Они видят, как эпохи проходят, и остаются все прежними.

Мудрый мыслит эпохами, они слушают поступь

Далеких вещей; терпеливые, незадеваемые, они хранят

Свою опасную мудрость в своих глубинах сдержанной,

Что бы не погрузились в неведомое хрупкие дни человека,

Влекомого, как связанный левиафаном корабль

В пучину его громадных морей.

Смотри, как дрожит все, когда боги слишком близко ступают!

Все в движении, опасности, муке, разрываемое и поднимаемое.

Торопящиеся эпохи запнулись бы, если б слишком спешили,

Если бы сила с небес застала врасплох несовершенную землю

И незавуалированное знание поразило бы эти непригодные души.

Божества скрыли их ужасную силу:

Бог спрятал свою мысль и даже кажется, что он заблуждается.

Будь тиха и медлительна в мудром и медленном мире.

Ты могуча, ужасной богиней наполнена.

К которой ты взывала в тумане лесов на рассвете.

Не используй свою силу, как дикие души Титанов!

Не касайся установленных линий, древних законов,

Уважай покой великих, утвержденных вещей".

Но Савитри ответила огромному богу:

"Какой тишиной ты бахвалишься, о Закон, о Смерть?

Разве что с тупым взглядом инертно ступающих

Энергий чудовищных, скованных в круге застывшем,

Бездушных и каменноглазых с механическими грезами?

Напрасна надежда души, если неизменный Закон — это все:

Всегда ради нового и неизвестного продолжают настаивать

Эпохи спешащие, Бога оправдывая.

Какими бы были эры земные, если бы серая сдержанность

Никогда не была б взломана и великолепия вперед бы не прыгнули,

Взрывая свое неясное семя, когда бы медленная жизнь человека

Не прыгнула в спешке на внезапные великолепные тропы,

Божественными словами и человеческими богами открытые?

Не навязывай живым сердцам и умам

Неодушевленных вещей тупую фиксированность.

Бессознательное правило хорошо для животного племени,

Довольного жизнью под неизменным ярмом:

Человек поворачивает к более благородной прогулке, хозяин пути.

Я наступаю на твой закон живою ногою,

Ибо подняться в свободе я была рождена.

Если я могуча, дай моей силе раскрыться

Равным компаньоном сил незапамятных,

Либо дай моей бесполезной душе погрузиться,

Божества недостойной, в сон первозданный.

Я у Времени требую моей воли вечность,

Из его секунд — Бога". Смерть:

"Почему благородная и бессмертная воля

Должна нисходить до ничтожных трудов скоротечной земли,

Забыв свободу и путь Вечного?

Или это высокое использование силы и мысли –

Бороться с узами смерти и времени,

Вкладывать труд, который мог богов заслужить,

Биться и терпеть агонию ран,

Хватать тривиальные радости, что земля хранить может

В своем маленьком сундуке для сокровищ преходящих вещей?

Дитя, ты попираешь ногою богов,

Лишь чтобы жалких кусков от земной жизни добиться

Для любимого, отвергая освобождение главное,

Удерживая от близкого восторга небес

Его душу, которую снисходительные боги позвали?

Или твои руки слаще, чем площади Бога?"

Она ответила: "Прямо я иду по дороге,

Что проложили мне сильные руки, которые пути наши планируют.

Я бегу, где его сладкий, страшный голос командует,

Поводья Бога мной управляют.

Почему чертит он свою широкую схему могучих миров

Или наполняет бесконечность своим страстным дыханием?

Зачем он создал мою смертную форму

И во мне свои яркие и гордые желания посеял,

Если не для того, чтобы достигать, цвести во мне и любить,

Вырезая свой богато сформированный человеческий образ

В мыслях, в обширностях и золотых силах?

Далекое Небо может ждать нашего прихода в свой покой.

Легко небеса было Богу построить.

Земля его трудным делом была, земля славу

Давала проблемы, расы, борьбы.

Там есть зловещие маски, ужасные силы;

Там величие — богов создавать.

Разве дух, бессмертный и вольный,

Не свободен от хватки Времени?

Почему он пришел в Пространство смертного, вниз?

В человеке своему высокому духу Бог дал поручение

И написал скрытый декрет на вершинах Природы.

Это — свобода с душой навеки усаженной,

Обширной в границах жизни, в путах Материи сильной,

Строящей из миров вещество великое действия,

Чтобы делать прекрасную мудрость на месте грубо отброшенной пряди

И любовь, и красоту — из войны и из ночи,

Божественная игра, чудесная ставка.

Что за свободу имеет душа, которая не ощущает свободу,

Если не обнажилась она и не смогла поцеловать те оковы,

Что Возлюбленный обвил вокруг членов его партнера в игре,

Предпочтя его тиранию, в его объятия упав?

Чтоб прижать его крепче к своему безграничному сердцу,

Она принимает ограничивающий круг его рук,

Сгибается, полная блаженства, под его руками владеющими,

И смеется в его крепком объятии; чем более связана, тем более свободна.

Таков мой ответ на твои соблазны, о Смерть".

Неизменное отрицание Смерти крик ее встретило:

"Как бы ни была ты могуча, каково бы ни было твое тайное имя,

Произнесенное на тайных конклавах богов,

Твоего сердца эфемерная страсть не может разрушить

Железную стену завершенных вещей,

Которой