Как конкурентов в торговле и империалистов португальцев сменили голландцы и англичане, но морская жизнь Гуджарата продолжалась буквально без изменений. Возможности обогащения купцов увеличивались, мореплавание развивалось. Вирджи Вора, король гуджаратской торговли, который господствовал на всех региональных рынках с первого по последнее десятилетие XVII века, сумел натравить голландцев и англичан друг на друга, к собственной выгоде и ослаблению соперников. В различные периоды он устанавливал монопольные цены на рынках перца, гвоздики, меди, кораллов и ртути, действуя одновременно как главный банкир и поставщик кредитов для европейцев, и был — по словам раздосадованного английского купца в 1643 году — «главным продавцом и монополистом всех европейских товаров»[906]. Это был выдающийся, но не единственный пример жизнеспособности местного капитализма в эпоху проникновения европейцев (см. ниже, с. 609).

Гуджарат был частью периферийного побережья Индии, которое всегда отличалось от самой Индии — районов Ганга и Декана, где были сосредоточены доминирующие государства и цивилизации (см. выше, с. 306, 336). Береговая линия Китая по сравнению с обширным пространством страны, уходящим в глубину Азии, казалась еще меньше. Китай в глазах всего мира — страна, обращенная в глубь самой себя. Однако есть район Китая, где море оказывало постоянное и решающее воздействие на формирование культуры; те же самые районы обеспечивали большую часть заморской торговли Китая и обеспечивали приток колонистов, ставших сегодня «заморскими китайцами»; вероятно, китайцы — народ самой многочисленной и всепроникающей морской колонизации в мире. Можно сказать, что провинция Фучжоу внутри китайской общей культуры обладала собственной вполне уникальной морской цивилизацией.

Морская граница Китая: Фучжоу

Для Марко Поло это было побережье с крупнейшими в мире портами, и по любым меркам оно действительно на протяжении веков оставалось родиной богатейших торговых общин; однако до своего подъема местность, впоследствии ставшая Фучжоу, много столетий пользовалась дурной репутацией как смертоносно негостеприимная земля: узкий малярийный берег, который теснят горы, населенные дикарями. Когда и как его заселили китайцы, неизвестно: ранняя история этих мест слишком темна и провинциальна, чтобы привлекать внимание летописцев, слишком бедна, чтобы отражаться в налоговых документах до IV века н. э. Иными словами, когда думаешь о местах типа Финикии и Греции или Нидерландов и Португалии, приходит в голову, что именно в таких местах можно ожидать возникновения больших коммерческих и даже имперских предприятий.

Как бы рискованно ни было использование моря, оно обещает больше, чем суша. Первый признак использования этих возможностей — быстрый рост населения, о котором свидетельствуют налоговые переписи конца VII и VIII веков. Возможно, этот рост вызван притоком беженцев, привлеченных именно недоступностью района и согласных обрабатывать эти малоплодородные пограничные земли. Но в IX веке в документах неоднократно упоминается «торговля с Южными морями» на побережье Фучжоу. Это была посредническая и, вероятно, небольшая по масштабам торговля предметами роскоши, которые переправлялись на север, в эстуарий Янцзы. Выход в международную торговлю в большом масштабе стал делом полководцев и землевладельцев, искавших новые возможности обогащения в период распада империи в конце IX и в начале X веков. Ван Янбин, который, по-видимому, в 890-х годах создавал эффективное независимое государство с центром в Цюаньчжоу, был известен как «секретарь, собирающий богатства», потому что во времена его правления не проходило и года, чтобы с южных морей не пришел хотя бы один корабль[907].

Когда начиная с 960-х годов при династии Сун единство государства было восстановлено, по дани, выплачиваемой провинцией, становится возможно отследить развитые за это время океанские контакты: камфора, ладан, сандаловое дерево, асафетида, мирра, «пряности и лекарства». Столетие спустя порт в Цюаньчжоу «был забит иностранными судами, и привезенные ими товары нагромождались горами»[908]. Описание жизни чиновников, откуда взята эта цитата, ясно дает понять, что отчасти преимущества района заключались в том, что это был крупный центр контрабанды. Контрабандисты договаривались с коррумпированными чиновниками, и те скрывали истинную стоимость товаров. Усилия правительства заставить купцов полностью регистрировать свои товары в порту Хуаньчжоу никогда не достигали успеха, хотя такие попытки неоднократно предпринимались в конце XI и начале XII столетий.

Купцы из Фучжоу начинают фигурировать в торговых документах различных государств с 990-х годов; за последующее столетие их деятельность охватывает Яву, Чампу, Вьетнам, Хайнань, Борнео и Корею. Берег приобрел репутацию места, обладающего природными и, возможно, загадочными преимуществами, что с лихвой искупало его недоступность со стороны суши. Течения способствовали плаваниям и перевозке товаров на север. В XII веке были предприняты грандиозные работы по усовершенствованию инфраструктуры торговли, построены многочисленные плотины, молы, мосты, которые, как говорится в надписи, «приводят в ужас рыбу и драконов» и делают море «подобным дворцу»[909]. Рассчитывая на привозное продовольствие (не менее пятидесяти процентов в конце XII века) Ханчжоу стал или, возможно, казался самым главным портом Китая[910]. Хотя «ветер и волны создавали опасности, которые уменьшали прибыли, получаемые в других местах», местный купец Зоу Вей, согласно храмовой надписи 1138 года, смог преодолеть эти ужасы благодаря заклинаниям храмового духа в своем родном порту.

Не стоит смеяться над связью торговли и набожности: китайские экономисты этого периода предвидели теорию Вебера о связи между религией и капитализмом, объяснив процветание Фучжоу преобладанием религии «буддийской чистоты»[911]. Если это напоминает interweltliche Askese[912] которую Вебер приписывал протестантам и евреям, в аналогии есть определенный смысл: буддийское мировоззрение дружелюбно по отношению к купцам, оно освобождает их от унижений, которым они подвергаются в конфуцианском окружении, и от кастовых запретов, которые удерживают на суше многих индусов. Даосизм оказался еще более радушным по отношению к морякам и предпринимателям: в нем есть морские и коммерческие культы, которые позволяют делать подношения богам богатства и моря. Маршруты распространения китайцев усеиваются их храмами, как посвящения святому Николаю и изображения библейского персонажа Товия обозначают маршруты коммерческих путешественников в Средние века на Западе.