Аглиетти прислал мне пластиковые пробирки для анализа кала. Я отправил образец в специальной упаковке для «биологических веществ» в квартиру Аглиетти на юге Сан-Диего. Никаких яиц. (Обнаружение яиц — стандартный метод определения паразитарной инфекции.) Аглиетти прислал второй набор пробирок и велел мне в этот раз собирать образцы на протяжении двух дней. Снова никаких яиц. Насколько я мог судить, у меня не было гельминтов. Хочу ли я попробовать еще раз? «Черт возьми, нет!» — подумал я, но сказал Аглиетти, что подумаю.

Учитывая то, что я, по всей вероятности, самостоятельно изгнал гельминтов, мне казалось нецелесообразным повторять эксперимент. Я был разочарован. Однако в целом этот результат согласуется с одним из аспектов эволюционной теории. Человек, подверженный развитию аллергических заболеваний, запрограммирован также на изгнание паразитов. Очевидно, я был наглядным примером этого принципа.

Работа Джона Кроеса, австралийского гастроэнтеролога, который много лет изучал анкилостому и видел, что она приносит определенную пользу как в случае болезни Крона, так и в случае целиакии, открывала возможность для дальнейшей интерпретации. Если вы хотите изучать анкилостому и находитесь при этом в одной из развитых стран, вам необходимо намеренно заразить кого-нибудь хотя бы для того, чтобы получить в свое распоряжение источник этих паразитов. Этот вид гельминтов, адаптировавшихся к человеку, не очень хорошо чувствует себя в организме лабораторных животных.

Кроес и его коллеги заразили себя анкилостомой. Они приобрели личинки у Дэвида Причарда в Великобритании — личинки тех самых гельминтов, которые много лет назад были привезены из Папуа — Новой Гвинеи, что совсем недалеко от Австралии. Реакция исследователей была разной. У Кроеса была сильная боль и императивные позывы к дефекации, а вот его партнер Рик Спир почти ничего не почувствовал. Они сделали себе капсульную эндоскопию — новый метод, когда вы проглатываете миниатюрную цифровую камеру в форме таблетки, делающую снимки ваших внутренностей.

Проанализировав результаты непосредственных наблюдений инфекции, ученые сделали два важных открытия[628]. Во-первых, они увидели причину боли, которую испытывал Кроес. Участки, где молодые гельминты прикрепились к стенке кишечника, в буквальном смысле превратились в кашицу. Кишечник разжижал собственную ткань, чтобы сбросить паразитов. В данном случае имела место аллергия в надлежащем функциональном контексте — в контексте изгнания гельминтов. Паразитов, которые ослабляли хватку, кишечник проталкивал к выходу.

Ученые обнаружили также, что независимо от того, сколько личинок было внедрено в их организм, у каждого из них оказалось в итоге примерно одинаковое количество взрослых гельминтов. У Кроеса, у которого наступила более тяжелая реакция, это количество составляло от шести до девяти особей. У Спира, реакция которого оказалась менее острой, колония гельминтов стабилизировалась на уровне около шестнадцати особей. Здесь были задействованы две несколько отличающиеся стратегии борьбы с гельминтами. Один человек (Кроес) с самого начала заплатил большую цену, на раннем этапе сократил численность колонии гельминтов и предположительно расходовал меньше ресурсов впоследствии. Второй человек (Спир) избежал первоначальных затрат ресурсов, но, по всей вероятности, вынужден был расходовать их в большем количестве в долгосрочной перспективе. Создавалось впечатление, что эти стратегии предопределены генетически.

Важнее всего то, что, хотя колония Спира в конечном счете оказалась больше колонии Кроеса, у обоих сформировались гармоничные отношения с паразитами. Оба прекратили воевать с гельминтами, как только достигли генетически предопределенной «идеальной» нагрузки.

Таким образом, моя идеальная паразитарная нагрузка, возможно, была близка к нулю. Кроме того, в отличие от былых времен, получающий полноценное питание организм современного человека имеет в своем распоряжении почти безграничные ресурсы, которые можно направить на борьбу с чужаками. Возможно, именно это сыграло свою роль. Я был слишком упитанным, чтобы толерантно относиться к гельминтам.

Я не принимал лекарство от гельминтов. И каким-то загадочным образом, несмотря на то, что я, по всей вероятности, потерял своих гельминтов, у меня становилось все меньше углублений на ногтях. Другие симптомы заражения анкилостомой (периодическая слабая головная боль и изредка возникающее легкое ощущение вздутости живота) также никуда не исчезли. А в конце сентября, когда я уже прекратил эксперимент, процесс возврата в прежнее состояние обратился вспять. Мои носовые пазухи снова стали невероятно чистыми. Кожа снова казалась мягкой и гладкой. Атопический дерматит на руке снова исчез. Фолликулы сошли на нет. Тонкие волоски начали прорастать с новой силой. Через десять месяцев после того, как я заразился анкилостомой, и через несколько месяцев после того, как гельминты как будто исчезли, они вернулись. На этот раз анализ кала показал наличие яиц анкилостомы.

Здесь следует обратить особое внимание на один момент. Сформировался своего рода консенсус в отношении того, что в действительности кратковременное заражение гельминтами не обеспечивает модуляцию иммунной системы хозяина. Напротив, легкое кратковременное заражение может запустить процесс развития аллергических заболеваний — момент, которому, как правило, не придают значения в анкилостомном подполье, но объясняющий порой противоречивые выводы в отношении гельминтов и аллергии[629]. Некоторые исследования показывают, что гельминты усугубляют бронхиальную обструкцию, а дегельминтизация улучшает симптомы аллергии. Работу иммунной системы способно изменить только хроническое заражение достаточным количеством гельминтов (причем подходящего вида).

По всей вероятности, на протяжении первых нескольких месяцев моя иммунная система все еще сражалась с пришельцами. Судя по тяжести моих симптомов (и если экстраполировать результаты работы Джона Кроеса), возможно, я успешно сократил популяцию незрелых гельминтов до нескольких особей. Это объясняет отсутствие яиц. Однако в какой-то момент в игру вступил закон убывающей отдачи. Затраты на изгнание выживших гельминтов были слишком велики по сравнению с преимуществами. Моя иммунная система подняла руки вверх и приняла оставшиеся взрослые гельминты как часть нового порядка. Именно в этот момент возобновился процесс иммуномодуляции.