от нового сильнейшего удара.

Снова послышался рев и пропитанные болью крики.

– Всем постам! Система охлаждения отключена! Всем покинуть Землекрушитель, срочно! Повторяю, немедленная эвакуа-ция! – Кин нажал на спусковой крючок на консоли: из брюха гиганта вырвался поток зеленых вспышек, ярким дождем взметнувшись в небо и опустившись над воющим морем костей, зубов и плоти на земле.

Кин нажал на рычаг, выдернув руку Землекрушителя, которая скосила несколько дюжин чудовищ взмахом визжащих лезвий-пил.

Мисаки наблюдала за ним со своей консоли с выражением мягкой озабоченности на лице.

– Мы будем здесь, Кин-сан.

Братья пробормотали что-то в знак согласия.

– Нет. – Кин болезненно поморщился, когда что-то опять бухнуло. – Быстро спускайтесь к выходу на лонжероне. Я расчищу вам путь при помощи того, что осталось от противовоздушной обороны.

– Но мы…

– Мисаки, у тебя дочь. Ради нее ты должна остаться живой.

Женщина подошла к рубке рулевого и сжала руку Кина. За спиной у нее раскрылись серебристые конечности, словно распустился диковинный цветок, сверкающий в свете взрывающихся неболётов.

– Кин-сан, мы продолжим сражаться вместе с тобой бок о бок до конца. В одиночестве умирать не стоит.

Кин одарил ее мрачной улыбкой.

– Те, кого любят, не умирают в одиночестве. – Он кивнул в сторону лифта. – Ступайте. Живите счастливо. Скажи Юкико… – Кин не договорил.

Землекрушителя сотряс очередной удар. Обзорные порталы раскололись, в кабину упал блестящий кусок стекла, впустив ледяной ветер, наполненный зловонием смерти, горьким, пустым, бездушным ритмом ужасающей песни.

– Что? – Мисаки схватила Кина за плечо. – Сказать Юкико – что?

Кин улыбнулся и покачал головой.

– Она знает.

Двери лифта с шипением открылись, возвещающая конец песня зазвучала громче.

– Уходите. Пока не стало слишком поздно.

Она наблюдала за Кином, раздираемая нерешительностью, глаза Мисаки затуманились. Но она выбрала то, что должно: ради дочери, ради обещания, которое дала возлюбленному.

Мисаки подбежала к лифту и вошла внутрь вместе с другими братьями, махнув Кину на прощание.

– Я буду помнить тебя, Кин.

И, повернувшись спиной к орде, к растущему потоку плоти и костей, юноша еще раз поднял руку Землекрушителя и привстал в стременах. А затем вновь развернулся лицом к битве.

В воздухе замелькали зеленые вспышки, низвергавшиеся каскадным водопадом из брюха Землекрушителя.

Александр заметил заградительный огонь, ревущий и перекрывающий песнь резни и хаоса.

– Сигнал! Отступаем! Назад, во имя Богини!

Линия фронта сместилась, дальние ряды бойцов развернулись и побежали, передние отступали медленно и с большими потерями. Стрелы черным дождем разили вопящих мерзких тварей, притворяющихся мертвецами.

А люди падали и падали – бусимены, самураи, молотобойцы. Причащенных кровью было уже немного, но они отказались покидать поле битвы, бросаясь в рукопашную схватку, не обращая внимания на раны. Александр видел, как берсерк избивал демона своей же отрубленной рукой, другой, разорванный ниже пояса, полз к врагу с булькающим криком на губах, волоча за собой глянцево блестевшие веревки внутренностей.

Александр услышал угрожающий стон Землекрушителя, после чего раздался громкий взрыв пылающего выхлопа, разорвавший небо. Гигант, запертый с трех сторон, сражался с тремя огромными чудовищами, железомёты на вороте колосса отбивали вспыхивающее огнем стаккато, очищая плечи от облепивших их адских отродий.

Когда взрыв затих, из люка высыпал рой гильдийцев, которые, подпрыгнув, улетели через пустошь среди вспышек бело-голубого пламени. Но Землекрушитель до сих пор двигался, сражаясь с омерзительными противниками и опалил облака еще одним взрывом огненного выхлопа.

Кто-то остался, чтобы управлять гигантом в последние мгновения его жизни.

Тот, кто не доживет до завтрашнего дня.

Подняв стреляющий молниями молот в знак приветствия, Александр вновь приказал своим людям отходить, подумав о полном отступлении.

– Возвращайся, – эхом отозвался голос в темноте. – Возвращайся домой, Ичиго…

Юкико стиснула зубы и покачала головой.

– Ты – не мой отец…

Вокруг царила тьма, чудовищная песня лишь сильнее подчеркивала шепот ветра. Юкико потянулась к Буруу, но не почувствовала ничего, кроме холода и бесконечной пустоты, окрашенной иссиня-черным ароматом трубки отца.

– Ты – моя дочь, – продолжал голос. – Я люблю тебя, Ичиго…

– Мой отец мертв, – прошипела она.

– Куда мы попадаем, когда умираем, дочь моя? Спускаемся в круги ада, чтобы вечно танцевать с голодными мертвецами. Твоя мать тоже здесь. Она жаждет заключить тебя в объятия.

– Отец отдал жизнь за меня. Великий судья никогда бы не обрек его на преисподнюю Йоми. И никогда не обрек бы мою мать и брата. Не утруждай себя ложью, пока не запутался.

– Великий судья? Значит, теперь ты веришь в богов? В их силу?

– Я верю в то, что вижу своими глазами. А тебя, демон, я не вижу.

– Но я смотрю на тебя, дочь моя. Когда лето сменилось осенью, а осень – глубокой зимой, я почувствовал, как ты расцветаешь. И ощутил тех, кто растет внутри тебя. Такие красивые. Ослепительно яркие. Все любят тебя. Твой уход сформирует облик мира.

– Поэтому ты прячешься в темноте? Покажись!

– Но ты многое потеряла. Тех, кого любишь и кто любил тебя. Разве ты не стремишься к покою? Разве не устала от непосильной ноши на плечах? Ты очень молода, но измучена, дочь моя.

– И ты хочешь, чтобы я легла и сдалась? Сбежала? – оскалилась Юкико. – Ты – не мой отец. Он никогда бы не попросил меня отвернуться, если был уверен, что я могу изменить ход событий. Хватит лгать!

Во мраке прозвучал голос Акихито, пропитанный сожалением:

– Где ты пропадала, Юкико, когда меня убили? Тебе не было никакого дела до меня?

– И до меня… – выдохнула Мичи рядом с ее ухом. – Ты можешь спасти мир, но не тех, кого любишь?

– И меня ты подвела, – прошептала Касуми.

– Все мы ушли, – нараспев добавил отец. – И теперь мы спим во тьме. Здесь хорошо. Тихо. Нет ни боли. Ни потерь. Оставайся с нами.

– Нет, – процедила Юкико, вытирая выступившие на глазах слезы ярости.

– Оставайся с нами…

– Ты не имеешь права, – выдохнула она, и у нее сдавило горло. – Ты не имеешь права говорить их голосами или произносить имена. Ты их не знала. И не любила. Все потери, мучения и страдания – из-за тебя. Ты это начала. Везде распространилась гниль и война. Ты – причина, по которой люди мертвы. Я знаю, кто ты такая и каково твое имя.

Раздался голос – раскатистый и гулкий.

– Произнеси его вслух.

– Эндзингер. Вестница конца.

– Так меня называют, – прошелестел шепот. – Но это не мое имя.

– Тогда Идзанами. – Юкико вглядывалась в темноту, поворачиваясь на месте, убирая пряди волос, прилипшие в уголках рта. – Госпожа Идзанами. Супруга Создателя. Богиня Земли, которая умерла, давая жизнь островам. Мать демонов. Ненавистница всего живого.

– Ненавистница? – Голос смягчился, в нем появилось что-то женственное,