Святого Грааля[69]. Этот Парсифаль жив и по сей день, и о нём рассказывают много неприятных вещей, только я их повторять не буду — мало ли что болтают. Одно правда — он умеет вызывать у людей видения и внушать им всякие бредни. А ещё умеет подчинять себе животных и птиц.

— Ну и что? — не выдержала Мария. — Это и я умею.

Эдгар покачал головой:

— Ты просто хорошо знаешь животных, их повадки, чувствуешь, что им надо, и умеешь передать им, чего хочешь ты, чтоб и они тебя поняли. А колдун Парсифаль заставляет зверей делать то, чего они обычно не делают. Однажды он заколдовал стаю волков, и те напали на едущих лесом путников и всех загрызли. А ведь летом волки никогда не нападают на людей. И знаешь, кто были эти путники? Злейший враг Парсифаля граф Руперт Монтрей, который некогда обличал его перед императором, друг графа миннезингер Кальверт, да ещё жена Монтрея и его сын.

— Ужас! — вздрогнув, прошептала женщина. — Но может быть, это всё же совпадение? Или просто сплетни. Знаешь, люди любят сочинять всякие ужасы. У нас в деревне чего только не болтали про всяких оборотней, ведьм. А потом оказывалось, что всё это враньё. Может, и эти рассказы — тоже?

— Да нет, не враньё! — вздохнул Эдгар. — Ведь миннезингер тогда остался жив, хотя и был сильно изранен. Он-то и рассказал, как необычно вели себя волки. И ещё во владениях Парсифаля, в озере возле его замка, живут очень большие лебеди, которых тамплиеры приручают, и те служат им. Но я не о том хотел тебе рассказать. С тамплиерами барон Фридрих Тельрамунд водился недолго. Очень скоро ему надоели их тайны, и он снова стал просто воином. И служил тогда при дворе Готфрида герцога Брабантского. Тот его очень любил и уважал. Думаю, и наследником бы своим сделал. Когда бы не две беды. Во-первых, у герцога была дочь по имени Эльза. Говорят, красивая. Не видел сам, но на сей раз верю менестрелям. А во-вторых, порвав с орденом храмовников, Фридрих, всё же, сохранил дружбу с сыном магистра Парсифаля. Я слыхал, что он и впрямь неплохой парень. Однако привязанность к нему сгубила рыцаря Тельрамунда.

— Как это? — спросила Мария, в волнении уронив на постель персиковую косточку. — Как может дружба погубить рыцаря?

— Оказывается, может, жёнушка. А началось всё с того злополучного дня, когда старый герцог умер. И умирая, не успел объявить друзьям, вассалам, а главное, своей взбалмошной дочери, чьей женой хочет её видеть.

Глава 6

Подвиг рыцаря Тельрамунда

Толстые, покрытые лишайниками грабы расступились, за тёмной зеленью и алыми цветами шиповника блеснуло серебро, и могучий Рейн дохнул в лицо прохладой.

Двое молодых людей подошли к берегу. Два друга, два рыцаря, столь же несхожих меж собою, сколь несхожи густой летний вечер и прозрачная утренняя заря. Граф Фридрих Тельрамунд, статный, темноволосый, с карими пронзительными глазами под шелковистыми крыльями густых бровей. И рыцарь Лоэнгрин — гибкий, белокурый и синеглазый, с румянцем свежим, будто у девушки.

— Ну, показывай своего стража! — улыбаясь, проговорил Фридрих, окидывая взором пустынные воды реки.

Лоэнгрин приложил к губам по-особому сложенные пальцы и тонко засвистел. Тотчас в воздухе захлопали крылья. Появившись словно бы ниоткуда, на светлую водную зыбь опустился и поплыл громадный, белый, как снег, лебедь. В великолепных очертаниях его тела, в круто изогнутой шее и удивительном, почти человеческом взгляде виделась сверхъестественная красота, и одновременно ощущалось нечто грозное.

Лебедь подплыл вплотную к берегу и спокойно положил голову в подставленную ладонь Лоэнгрина.

— Совершенно ручной! — изумлённо воскликнул Тельрамунд.

— Только для нас, рыцарей Грааля, — возразил его друг. — Не пытайся его погладить, Фридрих — он так клюнет, что останется рана! Этих лебедей специально выращивают и воспитывают. Когда бывает нужно, они являются и без зова. Если б ты не покинул наш орден, то был бы посвящён и в эту тайну.

— Потому и покинул! — с добродушной усмешкой отозвался темноволосый рыцарь. — Слишком много тайн. Не обижайся, Лоэнгрин! Ведь твой отец не рассердился и легко отпустил меня когда-то. Великий Парсифаль понял, что я не предназначен для столь высокого служения.

Как бы Тельрамунд ни относился к Парсифалю и к ордену, но сын Парсифаля был ему другом.

Белокурый похлопал лебедя по приподнятому крылу и повернулся к Фридриху.

— Да. Ты прежде всего воин.

— А ещё — гуляка, любитель охоты, вина, женщин, покровитель миннезингеров. Да, да, да! И здесь, в Брабанте, при дворе герцога Готфрида, я мог наслаждаться всем этим вдосталь. Однако герцог умер, и трудно сказать, останутся ли нравы двора прежними при его дочери. Знаешь, Лоэнгрин, я всерьёз увлечён ею.

Сказав это, Фридрих улыбнулся, и светлая, юная улыбка сразу преобразила его лицо: чеканные, почти суровые черты сделались мягче, глаза засияли. Все, кто хорошо знал знаменитого рыцаря, удивлялись его умению так радостно, по-детски улыбаться.

Лоэнгрин удивлённо присвистнул.

— Ты?! Ничего себе! Но ты же эту Эльзу знаешь лет этак десять.

— Десять лет назад она была семилетней толстушкой с потешными косицами и веснушками во всю рожицу. А теперь... Больше всего мне бы хотелось к ней посвататься! И ведь старый герцог, умирая, завещал мне по-прежнему защищать пределы Брабанта и быть опорой для его дочери. Он явно хотел завещать мне и её руку, да вот беда: у бедняги отнялся язык, и старик испустил дух, не успев сказать всего, что хотел. А Эльза... Она властолюбива, своенравна, упряма — ей едва ли захочется потерять свободу, по крайней мере так скоро.