Не было среди троянцев человека, с которым я могла бы поделиться своим горем. Только у Геланора с Эвадной я находила понимание, они без слов читали, что происходит в моей душе. Они разделили со мной мое путешествие и жизнь на чужбине.

Эвадна жила со мной во дворце, а Геланору Приам выделил домик на полпути между Верхним городом и Нижним. Приаму нравилось, что он может в любой момент послать за Геланором. В последнее время мы с царем даже соперничали из-за внимания Геланора.

Однажды, когда Парис был особенно мрачен и холоден, мы с Эвадной направились к Геланору. Его домик изобиловал всевозможными предметами, которые радовали его глаз и будоражили фантазию: коробки с бабочками, камни и осколки камней, бронзовые наконечники копий, луки в различной стадии сборки, морские раковины, горшки с краской, лошадиные уздечки с металлическими мундштуками. Все они аккуратно лежали или стояли на полках, чтобы можно было сразу найти нужное, но меня не покидало ощущение, что это жилище — сбывшаяся мечта мальчишки. Мои братья тоже собирали всякую всячину и приносили ее домой, но матушка регулярно все выбрасывала, чтобы они не захламляли свои комнаты — это недостойно царских детей.

Геланор встретил нас, держа вытянутые руки прямо перед собой.

— Здравствуйте! — сказал он.

С его запястья капала кровь. Что здесь произошло?

— Позволь я помогу тебе! — Я бросилась к нему, чтобы обмыть и перевязать рану.

Он рассмеялся и отстранил меня.

— Ничего страшного! Сейчас пройдет. Я специально порезал себя.

Он помахал рукой в воздухе, чтобы кровь высохла.

— Ты лишился рассудка? — спросила Эвадна. — Только дурак станет кромсать себя.

— Да, дурак, который хочет выяснить: нельзя ли сделать шрам искусственным путем, чтобы добиться сходства с другим человеком, — ответил Геланор, снял с полки глиняный горшок и открыл крышку. — Сейчас проверим. Подайте мне серый горшок вон с того стола и еще маленькую баночку, которая стоит рядом.

Я подала ему то, что он просил, он поставил все перед собой. Обмакивая пальцы поочередно в каждый сосуд, он, морщась, втирал их содержимое в порезы на запястье.

— Удастся ли получить шрам нужной формы? Сейчас увидим, — приговаривал Геланор. — Вот здесь, — он указал на серый горшок, — глина с берегов Скамандра. Еще тут пепел от костра и земля с ячменного поля. Все эти вещества совершенно доступны, раздобыть их нетрудно.

— А что, если рана загноится? — воскликнула Эвадна. — Что, если рука отсохнет?

— Я еще не закончил. — Геланор взял кувшин с вином, стоявший у него за спиной, и медленно полил вином на рану, — Оно изолирует грязь и предотвратит нагноение.

Мы хотели разъяснений.

— Вы видите, как сильно я хочу защитить вас и всех жителей Трои. — Геланор насмешливо поднял бровь: я терпеть этого не могла. — Вы, наверное, слышали распространенную клятву: «Готов правую руку отдать». Именно это я и делаю!

Он поднял свою испачканную кровью и грязью руку.

— Я понимаю одно: ты лишился здравого смысла, — ответила я. — Я не понимаю, какое отношение твое членовредительство имеет ко мне или жителям Трои.

Он внезапно переменился в лице, как это обычно у него случалось.

— Ты действительно не понимаешь. Ну-ка, расскажи мне, что тебе известно о шрамах и об их значении?

Вопрос показался мне простым.

— Я знаю, что шрам сопровождает человека до конца жизни. Если, бегая, мы в детстве упали и расшибли коленку, то остаток жизни шрам будет напоминать нам о детских забавах. Воины гордятся своими шрамами как доказательством боевого опыта.

— Ага! Ты только что произнесла слово «доказательство». Мы рассматриваем шрам еще и как доказательство того, что человек является тем, за кого себя выдает. Рассказывают множество историй о людях, которые претендовали на наследство и доказали свою личность только с помощью шрама. Обычно в таких случаях человека узнает по шраму старая няня, или мать, или еще кто-то. Говорят, что Малого Аякса укусил за ногу волк. Добро пожаловать домой, Аякс! А что, если шрам попытаться подделать? Особенно необычный шрам? И тогда самозванец легко добьется доверия. Я не утверждаю, что такая подделка возможна, потому и ставлю опыт на себе. — Геланор помолчал, чтобы перевести дух. — В Трою проник шпион, причем проник на самый верх. Он подслушивает наши сокровенные разговоры. Он входит в наши дома, не вызывая подозрений. У меня есть предположение, кто это. Сейчас я проверяю свою догадку.

— Но кто же это?

— Вспомни о том, что никак не могло быть известно грекам и все же стало им известно. Вспомни, кто присутствовал при разговорах, когда обсуждали эти вопросы. Увидеть, куда тянется след, нетрудно, если открыть глаза. Этот человек очень молод, самоуверен и не особо старается заметать следы.

— Кто же это? Скажи!

— Не сейчас. Лучше, чтобы никто не знал о моих подозрениях, пока я не удостоверюсь. В конце концов, зачем напрасно порочить, может быть, невинного человека?

Мы с Эвадной простились с ним, покачивая головами. Я переживала за него: ведь он не хотел оставаться в Трое, а теперь оказался в ловушке. Возможно, досада и раздражение толкают его на столь странные поступки?

— Эвадна, — взмолилась я, — может, ты видишь, кто этот шпион?

— Нет, — покачала она головой. — Я пыталась, моя госпожа. Но я вижу только то, что дозволяют мне боги. Я не могу контролировать эту свою способность. А боги не открывают передо мной настоящее, только прошлое или будущее. Да и этого не делают в последнее время. Возможно, дар иссяк.

И мой собственный дар предвидения, точнее знания, похоже, тоже изменил мне. Он так сильно проявлялся в Спарте, сразу после возвращения от Эпидавра.

— Может, нам посоветоваться с нашей змейкой, которую ты с такой заботливостью привезла из Спарты? — предложила я: ведь она имела отношение к моему дару. — Давай навестим ее.

Мы могли идти смело, не опасаясь встретить Париса: он никогда не заходил в каморку, где мы поместили змею, хотя именно она соединила нас той странной и невероятной ночью, когда мы впервые встретились наедине… Нет, лучше не думать об этом!

— Приятная встреча, госпожа! — вывел меня из задумчивости голос Деифоба.

Я подняла глаза. Деифоб стоял, перегораживая нам путь, уперев руки в бока и буравя меня взглядом.

— От твоего личика, моя госпожа, утро становится светлее!

— Утро давно миновало, — ответила я и приподняла край платья, намереваясь ступить на обочину, чтобы разойтись с Деифобом. Я старалась не смотреть на него.

— Как, солнце уже над головой? — Не посторонившись, он запрокинул голову и посмотрел на небо. — Нет, до зенита Феб на своих конях еще не добрался. Ты ошибаешься. — Деифоб наклонился ко мне и прошептал прямо в ухо: — Я слышал, ты любишь эти старые байки — про Феба и тому подобное. Понимаю тебя. Дочери лебедя положено верить в сказки. Твоя матушка, случайно, не сохранила парочку перьев? — оскалился он.