— Одно пророчество сбылось, — печально продолжал Гелен. — К счастью, есть и другие. Чтобы Троя пала, нужно, чтобы исполнились они все. Первое гласит: Троя не падет, пока сын Ахилла не придет под ее стены. Второе…

— Но одно-то уже сбылось! — прервала его Поликсена.

— Да, одно сбылось. — Гелен скривил губы. — Но другие пока защищают нас от поражения. Второе пророчество связано со стрелами Геракла. Пока Филоктет не вставит в лук стрелу Геракла, Троя не падет. Филоктет же, благодарение богам, остался на острове Лемнос: его укусила ядовитая змея. Так что с этой стороны нам в данный момент ничего не угрожает.

— Каковы другие пророчества? — спросил Парис.

Внезапно словоохотливость Гелена сменилась тревогой, он с опаской огляделся вокруг.

— Наверное, мне не следует об этом говорить. Тебе-то я доверяю. Но ведь Ахилл откуда-то узнал о пророчестве, связанном с Троилом. Об этом знал очень узкий круг людей. Боюсь, что предатель принадлежит к нему.

— Тогда скажи мне на ухо.

Гелен наклонился, отведя назад свои рыжие волосы, и прошептал что-то на ухо Парису. Тот нахмурился.

— Думаю, эти события не могут произойти, — сказал Парис.

Я решила, что расспрошу его, когда мы останемся одни.

Зал наполнился гулом голосов, словно пчелы жужжали в теплый летний день. Где-то далеко-далеко, за пределами Трои, люди по-прежнему могут лежать в тени деревьев, слушать настоящих пчел. Мне вспомнился Эней. Он благоразумно покинул Трою и вернулся в Дарданию, которая до сих пор наслаждается миром и покоем.

Пожилые советники и воины собрались вместе на другом конце стола, и Парис увлек меня туда. Там находились бывалые вояки: Антимах, Пандар, Эзак, Пантид. Антенор же, сторонник мирных переговоров и противник военных действий, стоял в дальнем углу зала: то ли они его отвергли, то ли он их отверг.

— Говорю вам, мы должны раздавить их на месте, пока они сидят у себя в лагере, — горячился Антимах, говорил в полный голос, нимало не опасаясь шпионов. — Давайте подожжем их корабли! Скоро полнолуние, света будет достаточно!

Только солдаты и любовники так любят полнолуние. Им оно может принести большую пользу.

— Много ли человек сможет участвовать в этой операции? Даже если нам удастся поджечь несколько кораблей, застав греков врасплох, потом они нас захватят, их лагерь станет для нас ловушкой, — сомневался Пандар.

— Значит, нужно послать отряд добровольцев, которые не рассчитывают вернуться назад! — фыркнул Антимах. — Они успеют причинить грекам большой урон, прежде чем погибнут! Своевременная вылазка может полностью изменить соотношение сил. Давайте соберем отважных воинов, готовых пожертвовать собой ради соплеменников. Немногие спасут многих.

— Приам никогда на это не согласится, — возразил Эзак.

— Нужно убедить Гектора, — не сдавался Антимах. — Пойдемте к нему.

— Но Приам пока еще царь. Именно он выбирает стратегию.

— Старикам лучше не заниматься стратегией. — Антимах внимательно посмотрел в лица собеседников.

— Старики понимают то, что недоступно нам. С этим нужно считаться. — Пандар отнял кубок ото рта.

Антимах пожал плечами и произнес:

— Прошу вас вспомнить в будущем, как Антимах предлагал быстрыми и решительными действиями сломить боевой дух противника. Любая другая стратегия приведет к тому, что греки будут диктовать нам свои условия ведения войны. Они получат преимущество. Вы знаете, что осадная война очень дорого обходится. Наши восточные соседи большие мастера по этой части. Они используют всевозможные устройства, тараны, стенобитные орудия для активной осады. Греки лишены этих средств. Они будут вести пассивную осаду: окружат нас и возьмут измором. Одно их присутствие здесь отпугнуло торговые суда, которые пересекают Геллеспонт, и положило конец нашей ярмарке. Вы хотите, чтобы вас победили таким тупым, бездарным способом? Потерпеть поражение от армии, которая ничего не делает, просто сидит у себя в лагере? Я говорю — давайте нападем на них, и нападем немедленно! Они струсят и уберутся восвояси.

Кружок взволнованно обсуждал слова Антимаха. В них, несомненно, присутствовал здравый смысл. По сути, они представляли собой единственно разумный стратегический план. Но Антимах не являлся верховным командующим. Им был Гектор, а Гектор, в свою очередь, подчинялся Приаму. Парис напомнил об этом.

— Гектор полагается исключительно на личную доблесть! — ответил Антимах. — А я заявляю, что таким путем войны не выигрывают. Для победы требуется план. Врага нужно перехитрить, опередить, атаковать. Обрушить всю свою силу на его слабое место — неважно, благородно это или нет. Есть люди, которые говорят, якобы подобная победа не приносит чести и славы. На это я отвечаю: вы находите много чести и славы в том, чтобы доблестно сражаться и проиграть? Воевать надо головой, а не только мечом!

— Я сейчас работаю над специальным механизмом для ворот. — Пантид наклонился к Антимаху и доверительно сообщил ему: — Как только враг сунется в ворота, механизм сработает и начнет сыпаться горячий песок.

Антимах не удержался и рассмеялся.

— Если враг доберется до ворот, поздно будет сыпать песок! Мы первыми должны добраться до него! Но все равно, Пантид, спасибо тебе за труды.

— Но это же совершенно новый, хитроумный план! — заспорил обескураженный Пантид.

— Этот план годится для робких трусов, которые жмутся за толстыми стенами. Вы подобны повозке, которую тащит пара безмозглых быков по дороге. Но что позволительно животному, лишенному разуму, то не дозволено царю и его народу…

Он оборвал свою речь и отошел прочь. За резкостью слов не укрылись боль и страх.

В этот момент подошел Гектор.

— Что происходит, мои славные воины? Я слышу спор.

Одним своим присутствием, благородным обликом он, казалось, вселил покой в растревоженные Антимахом сердца.

— Так о чем вы спорили? — настаивал Гектор.

— Ни о чем, мой господин, — ответил Пантид. — Мы просто ругали греков за то, что они распугали купцов и помешали нам этим летом провести ярмарку.

Он улыбнулся и добавил:

— Ну, не беда. В следующем году наверстаем!

Гектор улыбнулся в ответ и скрестил на груди мускулистые руки.

— Будем надеяться, Пантид, будем надеяться!

До постели мы с Парисом добрались совершенно обессиленные. Моя душа так изболелась, что и тело было словно все в синяках: я не могла шевельнуть ни рукой ни ногой. Парис лежал на спине рядом со мной, глядя в потолок.

— Наконец-то, — вздохнула я. — Наконец-то этот день закончился.

— Он никогда не закончится. Ведь Троила не вернуть. — Голос Париса был тусклым и бесцветным.

— Я имела в виду, что худшее позади… Похороны, поминальный пир. Во время пира я чувствовала, что Троил находится в зале. А ты?