За Антиохийским патриархом четвертое место в иерархии православной церкви занимает Блаженнейший патриарх Св. града Иерусалима и всея Палестины. Официальные грамоты надписывает он также «Божиею милостию», а титло его при пении многолетия провозглашается так: «Блаженнейший, Божественнейший и Святейший Отец и Патриарх Святаго Града Иерусалима и Всея Палестины, Сирии и Аравии за Иорданом, Каны Галилейской и Святаго Сиона Господин и Владыко»[309].

Греческий православный священник. Рисунок акварелью У. Вильда, 1830-е гг.

Хранение святых мест и казны Гроба Господня, огромные суммы, проходящие чрез руки иерусалимского духовенства, отношения его к местным властям, к поклонникам и к иноверному духовенству поставляют престол Иерусалимский в особенные обстоятельства, под влиянием которых сохранилась его самостоятельность и древнее право избрания и посвящения патриарха из среды Святогробской братии, без всякого в том участия Вселенского престола. По кончине патриарха Афанасия, в 1844 году, Константинопольский патриарх и его синод и приматы греческие стали домогаться, в противность соборных правил, избрать и посвятить патриарха в Иерусалим и тем самым подчинить престол сей влиянию и надзору столичному, подобно тому как уже подчинен влиянию Вселенской церкви престол Антиохийский. Но заступничеством посольства нашего права церкви ограждены. Избрание преемника было сделано Святогробским духовенством из его среды, собором в самом Иерусалиме, согласно древнему церковному уставу.

Политические права патриарха Иерусалимского те же, что и других патриархов, и подобно им в сношениях своих с правительством он прибегает к посредничеству Вселенского патриарха, имея также своего поверенного в столице для ходатайства по делам престола, с правом входить в непосредственные от своего имени представления в Порту.

В глазах мусульман льготы духовенства Святогробского освящены тою грамотою, которая была пожалована патриарху Софронию от халифа Омара, первого мусульманского завоевателя Иерусалима. Известно, что предусмотрительная и на мудром политическом расчете основанная благосклонность завоевателя к греческому духовенству простиралась до того, что, даже находясь в храме Воскресения в час мусульманской молитвы, он не исполнил в нем обряда своей веры, но вышел вон, чтобы тем поставить в закон своим преемникам не обращать церквей в мечети. На расстоянии ста шагов от христианской святыни совершил завоеватель свой намаз, а на том месте высится ныне минарет. Подлинная грамота Омара, известная под именем Ахтинаме, хранится как святыня у султанов, а духовенству Гроба Господня выдана скрепленная копия, записанная в актах судебных в мехкеме (духовном судилище). Латины при своем нашествии изгнали греческое духовенство из Иерусалима и постановили свой церковный чин и своих патриархов у Гроба Господня. Затем Салах эд-Дин, благоговея к памяти и примеру Омара, по взятии Иерусалима предоставил христианам заветные их поклонения; но не латинянам, а православным, арабам, которых обласкал он, умно домогаясь сочувствия туземных христианских племен в своей борьбе с полчищами Запада. С того времени, при всех обуреваниях Сирии, арабское духовенство вместе с греческим и грузинским оставались единственною стражею святыни иерусалимской; но пришельцы иноземные, как греки, так и грузины, были тщательно отстраняемы от епископства. По иерусалимским преданиям это был бедственный для церкви период. Патриархи служили в ризах полотняных; трикирии были железные; духовенство, епископы и сами патриархи трудами рук своих, ремеслом, тканьем, снискивали хлеб насущный. К этому времени относится отдача внаймы и затем уступка иноверным разных обителей. С водворением греков у Гроба Господня и на патриаршем престоле состояние церкви улучшилось. Это было в начале XVI века. Сказывают, что греческий монах Германос, изучивши в совершенстве арабский язык в Египте, поступил диаконом в монастырь Святогробский, где принимали его за природного араба. Даровитый монах достиг епископства и, наконец, был избран в патриархи. Тогда стал он посвящать в епископы уже греков, а не арабов, а со смертию последних членов Синода из арабов постановил за правило преемникам, чтобы никогда арабу не вверялось епископство в палестинской церкви. Правило это столь строго соблюдается поныне, что арабов не посвящают даже в иеромонахи и не вверяют им никаких хозяйственных должностей монастыря. Действительно, туземцы, окруженные роднею, более способны к злоупотреблениям, чем греки, которые, поступая с молодых лет в монастырь, прирастают, так сказать, к вверенной им святыне и становятся чуждыми и миру внешнему, и родине, и родне. По смерти каждого из них, от патриарха до последнего послушника, в самом ли монастыре или в дальнем краю, на подворье Святогробском, все наследство, без изъятия, поступает в монастырскую казну. Если при ком есть родственники, то под проклятием они не должны касаться наследства, а только по распоряжению Синода выдается им часть в виде милостыни. В буйные времена султанов египетских, эмиров и мамлюков Иерусалимская церковь испытала всякие напасти. Тогда-то ввелось обыкновение произвольных поборов и пеней, от которых до нашего времени продолжали наживаться турецкие паши. Патриархи были обязаны предпринимать странствия в края отдаленные для сбора милостыни, чтобы откупать святыню. Льгота, дарованная Омаром и Салах-Эддином, оставалась мертвою буквою в грамотах завоевателей. Наконец, патриарх Феофан, посвященный в 1608 году, поселился в Константинополе по завоевании Иерусалима Селимом Грозным. Его преемники не только последовали его примеру, но даже с половины прошедшего века вовсе перестали посещать свою епархию. Обстоятельства времени поясняли это отступление от соборных правил. Патриархи служили в столице ходатаями пред правительством и вельможами за свою церковь, могли жаловаться на злоупотребления местных властей Палестины, а главное — отыскивали в богатой столице Оттоманской и у православных единоплеменных вельмож и князей греческих источники доходов для убогого своего престола на уплату сумм, потребных для охранения святых мест от притязаний ли других исповеданий или от расхищения и осквернения их мусульманами.