— Вообще-то я думал о том, куда нас посылают, — устало произнес Грегор. — Мы собираемся войти в полном боевом снаряжении в самый большой храм Христа из всех когда-либо построенных. Еще полгода назад мы были там как пилигримы, а теперь собираемся войти военной силой… — Он пожал плечами. — Как обернется дело, не знаю, но все равно получится безобразие.

— Умереть с голоду — еще большее безобразие, — заверил его Отто. — Наконец-то мы получим все, что нам причитается! Хочешь возобновить паломничество? Мы так и сделаем, к первому марта! — Он подмигнул Лилиане. — Сойдем на сушу за месяц до твоего срока, а уж аббатств в Святой земле предостаточно, так что будет куда пристроить тебя на время родов. Жизнь прекрасна.

Лилиана заставила себя улыбнуться. Но никто, даже Отто, ей не поверил. Он жестом велел Ричардусам пока не надевать на него шлем и прогрохотал к ней, чтобы поцеловать в лоб.

— Я буду осторожен, — пообещал он, касаясь губами ее виска. — Ради вас обоих.

Потом конюхи подвели лошадей, оруженосцы помогли своим отяжелевшим от доспехов хозяевам взобраться в седла, а вокруг взволнованными, испуганными кучками жались остальные обитатели лагеря, наблюдая за происходящим. Меня уговорили сыграть несколько рыцарских баллад для окружения Бонифация. За час до рассвета кавалерия уже сидела в седлах, армия приняла боевой порядок и выслушала наспех проведенную мессу. Настроение у всех было беспричинно радостное. Воинам предстояло пройти маршем в глубь материка выше бухты, пересечь мост, затем вернуться назад по другому берегу к Влахерне, где их примет Алексей. После чего эта чужая захватническая армия промарширует через весь город к величайшей в мире церкви… И перед своим отъездом она совершит хорошее дело, а взамен получит и еду, и золото, и средства продолжить паломничество будущей весной. Наконец-то закончится проволочка. Византийский кризис явился для армии панацеей. Паломники вновь станут героями.

Однако, прежде чем они выступили в поход, через спокойную темную бухту кто-то переправился, шлепая по воде веслами.

— Мессиры! Мессиры! Мессир маркиз! — истошно вопил чей-то голос.

Кричавший лез прямо по крутому склону туда, где стоял Бонифаций, а рядом с ним — мрачный Грегор, а еще недоумок-менестрель, тщедушный и темноволосый. Держась поодаль от лошадиных голов, я распевал рыцарские песенки («Господь окружен врагами в своем святом царстве, вот и увидим, кто придет ему на помощь». И все в таком же духе). Это был один из шпионов Бонифация, обставивший свое появление жутким драматизмом.

— Мессир! — Он задыхался и чуть ли не бился в истерике. — Управляющий императорским двором Мурзуфл бросил императора Алексея в темницу и объявил себя новым императором!

Бонифаций пришел в ужас.

— Когда это случилось? — строго спросил он.

— Как только вы ушли, — ответил шпион. — Этот человек — воплощение предательства. Он заявляет, что Алексей предал Византию, позволив чужеземной армии вторгнуться в город. Его величество уснул, выпив приготовленного лекарем снадобья, а Мурзуфл его разбудил, предостерег, что из Айя-Софии ко дворцу движется разъяренная толпа, и уговорил потихоньку спуститься вниз, в подвалы, в чужом обличье и там, в тюрьме, заковал его в кандалы, после чего провозгласил себя императором.

— Раз так, мы поедем и вызволим его, — в бешенстве изрек Бонифаций. — Сначала сделаем это, потом убьем Мурзуфла, а уж затем направимся к собору Святой Софии.

Я выронил фидель, и он шмякнулся к моим ногам с протяжным гулом. Грегор со мной согласился.

— Мессир, — взволнованно сказал он, — я советую вам этого не делать. Сейчас там царит хаос. Изголодавшиеся воины не смогут выступить сосредоточенно, когда даже вы не знаете, какую дать им цель. Будет лучше, если вы велите отложить выступление в поход на день или два, пусть ситуация определится, и тогда мы поймем, чего на самом деле хочет Мурзуфл.

— Ясно, чего он хочет! — огрызнулся Бонифаций. — Ему нужен трон Алексея!

— Мессир, я с вами не согласен, — осмелился возразить Грегор. — За этими стенами сейчас находятся четыре императора, и Мурзуфл имеет прав на трон меньше всех, он единственный не был коронован. Просто смешно, что он называет себя императором. Я говорю так, потому что знаю характер этого человека. Мне не верится, что он намерен или даже надеется на самом деле стать настоящим императором. Просто это его стратегия, чтобы достичь какой-то другой цели. Он хочет убедиться, что его станут слушать, ибо считает себя единственным истинным представителем города.

— И что он хочет нам сказать? — с сарказмом осведомился Бонифаций.

— Именно то, о чем говорил сегодня вечером: пусть армия остается за пределами города. Он опасается, что она может причинить Константинополю ущерб. Это его ответ на создавшийся кризис. Позвольте ему попробовать самому рассеять толпу в Айя-Софии. Он потерпит неудачу и поймет, что ему необходима наша помощь. Тогда мы сможем вступить с ним в переговоры по поводу освобождения Алексея и потребовать остальное.

Бонифаций поморщился, увидев, как молодой Балдуин Фландрский, сидевший верхом на расстоянии брошенного камня, снял шлем и напряженно старается что-то услышать. Балдуин подъехал ближе, его свита — Гюг де Сен-Поль и Луи Блуаский — тоже приблизилась. Бонифаций кратко пересказал им доводы Грегора, ясно дав понять, что сам он с ними не согласен.

— Что, если Мурзуфл действительно намерен сделать себя императором? — спросил Балдуин.

— Нельзя самому сделать себя императором, — ответил Бонифаций, тем самым нехотя признавая правоту Грегора. — Это по силам только варяжской гвардии, что означает — евнуху Константину Филоксениту. — А потом вдруг его осенило, как возразить Грегору. — Самое тревожное во всей этой ситуации то, что варяги до сих пор не убили Мурзуфла за попытку взять власть в свои руки. Можно предположить, что Филоксенит вступил с Мурзуфлом в сговор.

Один из графов недоуменно покачал головой.

— Кто такой Филоксенит?

— Евнух, который управляет сокровищницей, — ответил Бонифаций. — Им, разумеется, может манипулировать любой придворный, но в конечном итоге именно он указывает гвардейцам, кому присягать на верность, когда происходит свержение с трона или отречение. В его жизни подобные происшествия не редкость, поэтому могу предположить, он давно научился правильно угадывать, откуда ветер дует.

— Если Константин Филоксенит велел варягам считать Мурзуфла императором, мессиры, то варяги дадут нам отпор, когда мы попытаемся войти в город, — добавил Грегор. — Нужно подготовиться к встрече с ними.

Балдуин, который когда-то подвел войска ко дворцу Влахерны, но так и не участвовал в штурме, мрачно кивнул. Бонифаций бросил взгляд на Гюга де Сен-Поля и Луи Блуаского. Те тоже кивнули.

Маркиз шумно вздохнул.

— Разойдись! — прорычал он своему глашатаю, и приказ эхом разлетелся по рядам, повторенный барабанным боем, трубой и горном для всей армии.

Мы с Грегором впервые за все это время рискнули переглянуться прямо перед Бонифацием. Сердце гулко застучало у меня в груди, ударяясь о ребра.