грамотно описать книги требуемого хронологического отрезка в каждой библиотеке, затем сравнить их между собой для уяснения эталонного комплектного вида каждого и одновременно выявления вариантов. Но для этого не было ни специалистов, ни ставок, ни даже понимания, как это начать делать. А то обстоятельство, что библиотечная отрасль всегда славилась как одна из самых нищих в плане финансирования и уровня заработной платы, не оставляло кадрового резерва для подобной масштабной работы. Кроме того, для каждой коллективной работы, кроме собственно коллектива («рук»), требуется и руководитель («мозговой центр»), который разработает принципы и будет сам поверять в результате каждое описание, станет двигателем и вдохновителем всего процесса. Таких людей крайне мало; то есть желающих руководить – всегда много, а желающих работать – мало; к тому же, кроме собственно желания, в данном деле нужна и выдающаяся квалификация. Найти таких людей – уже огромная проблема, а уж создать для них надлежащие условия – еще большая.

Тем не менее в области русской книги XVIII века были начаты два, как бы мы сказали сейчас, проекта. Первый – каталог книг Петровской эпохи (кириллической и гражданской печати), который составили в общем-то два человека – ленинградцы Татьяна Александровна Быкова и Мирон Моисеевич Гуревич. Второй – главный памятник советской библиографии – «Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. 1725–1800». Это уже коллективный труд, но своим изданием и принципами он обязан выдающемуся историку книги XX века, всю жизнь посвятившей работе в Библиотеке имени Ленина, – Евгении Ивановне Кацпржак, чей машинописный каталог и лег в основу этого издания. Организационно наибольший вклад был внесен Ириной Михайловной Полонской, которая оказалась профессионально готова, чтобы принять на себя и завершить начатую Е. И. Кацпржак работу.

«Символы и эмблемата» (1705)

Логически к этим каталогам позднее присоединился «Сводный каталог книг на иностранных языках, изданных в России в XVIII веке». Первые пятьсот карточек описаний иноязычных книг из фондов Библиотеки им. Ленина и 1500 desiderata этой коллекции, заложившие базу будущего каталога иностранных книг XVIII века, были написаны той же Е. И. Кацпржак, потому что первоначально предполагалось, что иностранная часть станет дополнительным томом к Сводному каталогу, как и гравированные издания, которым также предполагался свой дополнительный том. В тот момент еще не включались в этот корпус иностранные книги, напечатанные в странах Балтии, поскольку включение этих книг в СКИ поначалу не рассматривалось. Впоследствии эту работу возглавила сотрудница Библиотеки Академии наук Елена Алексеевна Савельева.

Трагедия Я. Б. Княжнина «Вадим Новгородский» (1793)

Не так давно этот корпус сводных каталогов книг XVIII века завершила Александра Алексеевна Гусева, наследник научной школы А. С. Зерновой и непосредственная ученица и затем соавтор Т. Н. Каменевой, которая подготовила (одна!) «Сводный каталог русской книги кирилловской печати XVIII века», обнимающий издания Москвы и Петербурга.

Эти четыре издания неминуемо различаются между собой как по эдиционным принципам, так и по качеству их исполнения. Во многом это связано и со спецификой каждого, а также с тем, в какие годы и кем они осуществлялись. Однако объединяет их общее качество – абсолютная незаменимость.

Наибольшим по объему и числу учтенных печатных изданий, а равно и наиболее используемым из этих четырех каталогов является «Сводный каталог книг гражданской печати», репертуар которого превышает 10 тысяч отдельных изданий. Поскольку хвала воздана этому изданию в достаточной мере, мы ограничимся только ложкой дегтя – тем, что у нас накопилось к Сводному каталогу из разряда «претензий», если можно так выразиться. Во-первых, далеко не везде установлены тиражи изданий, хотя способы к этому есть, и многолетняя наша работа в архивах, смеем надеяться, все-таки будет приведена в надлежащий вид и дополнит Сводный каталог по этой части. Во-вторых, составителям далеко не всегда удавалось выявить все варианты, особенно если речь идет о титульных изданиях или же о перепечатках без перемены года издания на титульном листе. Почему? В основном потому, что сравнение экземпляров различных библиотек происходило не всегда; если в Библиотеке имени Ленина было, скажем, 5–10 экземпляров одной книги, то эти экземпляры и сравнивались лишь в рамках одного книгохранилища, а если не было между ними различий – на этом успокаивались. Если же был один экземпляр, то переходили Калининский проспект (ныне Воздвиженку) и смотрели экземпляр Отдела редких книг библиотеки МГУ и, не находя различий, тоже успокаивались. Однако бывало, что в некоем собрании, например в Публичной библиотеке в Ленинграде, был единственный экземпляр, отличный от всех «московских», но не было возможности это различие установить, потому что возить туда-сюда все книги проблематично. Так и получилось, что значительная часть вариантов изданий XVIII века не отражена в сводном каталоге. Это же относится к вариантам иллюстраций, а уж тем более типографских заставок, которые могли разниться. Или к экземплярам на особой бумаге, наличие которых не отмечалось принципиально. Весьма ощутимо, что составители не указывали адресатов посвящений, буде они имеются в книгах (в меру сил этот вопрос пытается разрешить исследователь русской литературы XVIII века Н. Д. Кочеткова); довольно важным, также не слишком разработанным вопросом – подписчиков и их списков, – позднее занялся А. Ю. Самарин. Впрочем, это уже тонкости и полутона, которые в ситуации середины XX века, когда в стране не было ничего лучше справочника В. С. Сопикова, отходили на второй план. Прежде всего надлежало закрыть брешь в виде отсутствия полной библиографии.

Со «Сводным каталогом книг на иностранных языках XVIII века» – другая сложность. Поскольку наибольшее число книг на иностранных языках выходило из-под станов типографий западных немецкоязычных провинций, мы ныне имеем огромное число рижских и прочих изданий, тогда как значительное число петербургских, особенно первой половины XVIII века, упускалось. Оговоримся, что речь идет более о летучих изданиях, особенно бесконечных стихотворениях на случай (манифесты же и их перепечатки не включались в издание принципиально). Ну и, наверное, отсутствие сведений о тиражах, установление которых требует многолетних архивных изысканий, есть главное, что можно вменить этому сводному каталогу в качестве недочета.

Но даже несмотря на некоторые мелкие претензии, все они несут налет перфекционизма: указание на тиражи вообще мало осуществимо в подобных изданиях, потому что требует совершенно иной работы, нежели описание и сличение изданий и вариантов подлинников книг. И для того, кто занимается русской книгой XVIII века и как исследователь, и как антиквар, обращение к этим четырем столпам библиографии – обязательное условие. Конечно, ныне развиваются электронные аналоги этих справочников, особенно книг гражданской печати, но их несовершенства еще более очевидны, а