Мой отец был крупным землевладельцем в Педдлторпе, …шир. Я, его единственный сын, имел все преимущества, которые могли дать мне рождение и богатство. Из-за несоблюдения формальностей в формулировке завещания моего отца, нечестности поверенного в делах и жадности некоторых дальних родственников моего бедного усопшего отца его собственность после его смерти оказалось в архиве, и в течение последних четырех лет я дошел до того, что голодаю.

С немногими реликвиями, оставшимися от моего былого процветания, я уже давно расстался. Мои ценные книги и — мне стыдно признаться — моя одежда уже проданы. В настоящий момент я нахожусь на последней ступени нищеты и, к моему сожалению, задолжал достойному хозяину таверны, где я пишу эти строки, сумму восемь шиллингов и шесть пенсов. Целью моего приезда в эту часть страны было навестить старого друга, который, как я надеялся, помог бы мне. Мы с ним учились в одном классе в Регби, это г-н Джозеф Тервуд из Копесторпа. Увы! Я узнал, что он умер три месяца назад.

Я с величайшим почтением прошу вас оказать мне какую-нибудь небольшую помощь. Как во времена своего благополучия мое сердце никогда не было глухо к молящему голосу, а мой кошелек не был закрыт для нужд страждущих, так и вы, уважаемый сэр или мадам, надеюсь, не сочтете мою просьбу дерзкой или навязчивой.

Имею честь приложить несколько свидетельств относительно своей личности и былого положения в обществе. С верою в то, что Всемогущий никогда не уготовит вам таких бед, какие по его всесведущей воле постигли меня, остаюсь

Ваш самый смиренный и благодарный слуга

Фредерик Морис Стэнхоуп, когда-то живший в Стэнхоуп-Хаусе, …шир».

Разорившийся торговец

Это коммерсант, занимавшийся розничной торговлей, и человек того же сорта, что и обедневший джентльмен. Неожиданный крах четырнадцати самых уважаемых банкирских домов Нью-Йорка, или утрата грузов с двух судов во время осенних штормов, или приостановление платежей «Холл, Стронг и Чейтс» — все это «соединилось с нынешним коммерческим кризисом и довело меня до нынешнего плачевного состояния», как говорится в его письме. Его рекомендации получены, в основном, от церковных старост, банкиров и священнослужителей, расходящихся во взглядах с господствующей церковью. Он носит с собой набор поддельных книг: ежедневник, гроссбух и книгу учета мелкой наличности, в которой есть записи долгов на большие суммы и которая демонстрирует слепящую аккуратность и величайшую безукоризненность коммерческих расчетов. Его речь, как и его корреспонденция, является необычной смесью арифметики и письменного сочинения. У него есть жена, чья внешность сама по себе является небольшим доходом. Она складывает свои натруженные руки поверх чистейшего из белых передников и делает реверанс со смирением служки, открывающего отгороженное место в церкви для важных особ. Одежда достойной четы поношенная, но сами они и их белье безупречно чисты. Их щеки блестят от желтого мыла, как будто их каждое утро скребут и натирают пчелиным воском. Мошенник-мужчина, обманывая свою жертву, имеет привычку мыть руки «невидимым мылом и водой», как будто он обслуживает клиента. Супружеская пара — а они, как правило, действительно женаты — имеют схожие характеры и семейный склад ума; они напиваются и дерутся друг с другом или ходят по настроению за полцены на разные пьесы. Обычно их выдает ревность. Муж неверен жене, и жена на него доносит; при ее посредничестве полиция нападает на его след, и разорившийся торговец попадает в тюрьму. В тюрьме он изображает глубокое раскаяние; ему присущ такой стиль письменного изложения, который оказывает ему добрую услугу.

После своего освобождения он становится странствующим проповедником или начинает читать лекции на политические темы. Что становится с ним после этих последних источников дохода, к которым он прибегает, определить трудно. Есть вероятность того, что он снова начинает писать письма с целью выпросить подаяние, но «под другим соусом».

Бедствующий грамотей

Это другая разновидность той же породы попрошаек, связующее звено между самовосхвалением обедневшего джентльмена и смирением разорившегося торговца. Как правило, ему нужны деньги, чтобы заплатить за билет на поезд или нанять карету, чтобы доехать на север Англии, где у него есть место швейцара при колледже. Или же он не может искать себе место из-за нужды в «одежде, с которой печальная необходимость заставила его расстаться для временного облегчения положения». Его письма, написанные самым лучшим мелким почерком с тончайшими линиями, направленными вверх, и самыми жирными, направленными вниз, выглядят так:

«Кафе «Стар темперанс», Грэвел-Уок.

Сэр или мадам, имею честь изложить вам свое дело, смиренно прося вашего милостивого суждения.

Я домашний учитель и получил образование в Сент-…с колледже, Кэмбридж. Последнее место моей работы было у преподобного г-на Кросса, Лабурнум-Хаус, неподалеку от Доркинга. Я преподаю английский язык, латынь, греческий, математику и высшие разделы арифметики; я обладаю обширными знаниями в общей литературе, древней и современной. «Rudem esse omnino in nostris poetis est inertissimae signitiae signum».

В настоящее время у меня есть предложение руководить учебным заведением г-на Тайтхэнда, дающим классическое и коммерческое образование, …, в Камберленде, но у меня нет средств ни чтобы оплатить расходы на свою поездку, ни чтобы предстать в приличествующем виде перед моим новым работодателем и учениками.

Весь мой гардероб отдан в залог за сумму, несоизмеримую с его стоимостью, и я смиренно и с почтением излагаю вам свою историю и молю вас о помощи или даже о временном приюте.

Я знаю, что мошенники, вооружившись правдоподобными историями, часто обманывают добросердечных и легковерных людей. «Nervi atque artus est sapientiae — non temere credere». Поэтому я имею честь направить вам прилагаемые рекомендательные письма от моих бывших нанимателей и другие документы относительно моей личности и способностей.

Мое самое горячее желание — чтобы вы никогда не попали в такие обстоятельства, когда окажетесь вынужденными писать такое послание, какое я сейчас пишу. Будьте уверены, великодушный сэр — или мадам — в том, что, если вы предоставите мне средства добиться достойного материального положения, вам никогда не придется сожалеть о своей своевременной щедрости. Если же мое нынешнее прошение не возымеет успеха, я должен попытаться утешиться словами великого поэта: «Aetas ipsa solatium omnibus affert» или же предсказанием прорицателя: «Все проходит, пройдет и это».

Имею честь, сэр или мадам, быть

Вашим смиренным и покорным слугой,

Хорас Хамм».

Письмо заканчивается изящным изображением лебедя, на левом крыле которого проставлена дата на немецком языке.

Семья Кэггзов

Этот случай искусно организованного мошенничества