Величайшее сокровище такого мошенника — это его журнал. Туда он аккуратно записывает имена, адреса и психические особенности своих жертв, а также характерные особенности и предлог, под которым он выудил у них щедрые дары. Нельзя одному и тому же человеку рассказывать одну и ту же историю дважды, как однажды случилось с одним необычно дерзким членом общины, который получил деньги от одной пожилой дамы на похороны своей жены, о потере которой он, разумеется, сильно горевал. Уверенный в добросердечии этой дамы и в слабости ее памяти, он спустя три месяца после этой тяжелой утраты снова уже стоял перед дверью дома этой дамы и давал волю своим бурным чувствам.

«Боже мой, — подумала эта пожилая дама, — это тот несчастный человек, который потерял жену некоторое время тому назад». Она открыла окно и, поманив бродягу подойти ближе, спросила у него, в какую беду он попал на этот раз.

После повторных расспросов этот человек сдавленным голосом произнес, что его милая жена, мать его детей, ушла от него туда, откуда не возвращаются, и что из-за нескольких небывалых и неожиданных несчастий у него нет достаточно денег, чтобы оплатить похороны, и…

«Вот чепуха! — прервала его пожилая дама. — Вы потеряли жену три месяца назад. Вы не могли потерять ее дважды. А снова жениться и снова потерять за такое короткое время — это совершенно невозможно!»

Я привожу несколько отрывков из журнала, который вел один такой мошенник (он был раскрыт и наказан):

«Челтенхэм. 14 мая 1842 года.

Преподобный Джон Фирби. — Вилла Спрингвуд. — Рядовая церковь. — Увлекается архитектурой. — Дагдейлз Монастика. — Сын архитектора. — Погиб в «Хароне». — 2 фунта и комплект одежды. — Получил рекомендацию».

«Миссис Брэнксхолм. — Коттедж с клематисами. — Вдова. — От преподобного Фирби, 3 фунта и молитвенник».

«Глостер. 30 мая.

Миссис Дэниэлс. — Улица… — Вдова. — Сын утонул у мыса Доброй Надежды, был стюардом на корабле «Фетиде». — 5 фунтов и старый морской сундук. N.B.: Смылся на следующий день. — Капитан возвратился из Лондона. — Проболтался в местной газете. Не забыть: Не посещать эти места в течение четырех лет».

«Линкольн. 19 июня.

Эндрю Таггарт. — Улица… — Джентльмен. — Ярый сторонник отмены работорговли. — Торговец из США, потерял клиентуру из-за того, что помог сбежать рабыне. — По имени Наоми Браун. — 5 фунтов. N.B.: Поработать с ним еще раз, он подходящий».

«Грэнтем. 1 июля.

Чарльз Джеймс Кэмпион. — Дом в Уэстби. — Джентльмен. — Литературно образован. — Пишет пьесы и романы. — Как дальний родственник Джорджа Фредерика Кука и прогоревший книготорговец. — 2 фунта 2 шиллинга. N.B.: Дал мне почитать несколько своих книг. — Такой вздор! — В одной из них герой — попрошайка. — Он такой же попрошайка, как я Бобби Пил. — 5-го пошел к нему опять. — Сказал ему, что это замечательная книга, самая лучшая со времен викария Вейкфилдского. — Дал мне еще 1 фунт. — Очень хороший человек. — Проведать его в будущем».

«Хантингдон. 15 июля.

Миссис Сиддик. — Улица… — Вдова. — Со странностями. — Баптистка. — Как член секты, спасающийся от гонений родственников, погрязших в земной суете. — 10 фунтов. — Дала свой адрес в Лондоне. — Хороший источник 5 фунтов в год. — Узнал инспектор. — Уезжаю сегодня вечером».

Разумеется, бывают разные мошенники, выпрашивающие подаяние в письмах; но хотя каждый из них и все они вместе претендуют на былую респектабельность, их методы взимания благотворительных даров различны. Есть несколько таких, которые обладают даром изменчивости, как их великий учитель Бэмпфилд Мор Кэрью. Обычно каждый член этого братства намечает для себя конкретный план обмана, линию поведения, прекрасно соответствующую той роли, которую он играет; у него всегда наготове рекомендации и документы; эта линия поведения не дает ему сталкиваться с другими лицами, которые могут «работать на том же поприще, что и он, и испортить всю игру». Поговорим о самом известном типе среди многих образчиков таких людей.

Обедневший джентльмен

Разговоры представителей этой категории нищих — это выдуманные воспоминания о былом положении в обществе, о знакомых среди аристократов и мелкопоместного дворянства в какой-то конкретной местности (всегда далекой от места действия), об охоте, бегах, балах, встречах, назначениях на должность мирового судьи, генерал-губернатора, о выборах, правильность которых оспаривается, и о светских браках. Знания о вещах, о которых он говорит так бойко, собираются из подшивок старых местных газет. Когда он ошибается или, используя его собственное выражение, «оказывается в загоне», то готовая острота, протестующее пожатие плеч и несколько слов вроде «Возможно, я ошибаюсь;

я там много ходил с визитами и был представлен очень большому количеству людей, которые забыли меня теперь, — моя память подводит меня сейчас, как и все другое» выводят его из затруднительного положения и приращивают его капитал былого благоденствия и нынешней бедности. Обедневший джентльмен также является большим знатоком вин — по праву знаменитого примера — его отец «умер» в 1811 году, «в год кометы, как вы знаете», и он нестрого относится к его былому расточительству. Он получает удовольствие от размышлений о прошлом: о тяжелых убытках, которые он понес в Ньюмаркете, Донкастере и Эпсоме в «сорок втором и сорок третьем», и с грустью говорит о смерти Уильяма Скотта. Причиной своего разорения он обычно называет судебный иск в Суде лорда-канцлера или «роковой и гибельный для него Законопроект о поместьях в Ирландии, обремененных долгами». Это бьющий на эффект обманщик, и он умеет изящно и звучно пользоваться своим чистым, изношенным шелковым носовым платком, убеждая даже самых скептически настроенных людей.

Часто среди этих деградировавших нищих можно найти такого, который действительно был джентльменом по рождению и образованию, но невоздержанность и расточительство которого довели его до нищеты. Такие случаи самые безнадежные. Не помнящий о приличиях и гордости и о том, что истинная знатность возвышается над обстоятельствами и не считает грязными деньги, заработанные трудом, этот лживый, пьющий и отупевший от пьянства негодяй считает работу ниже своего достоинства; на зыбучих песках своих пороков он возводит здание тщеславия бродяги и убеждает себя, что, лишаясь качеств, присущих мужчинам, он отстаивает свое право называться джентльменом.

Письма, написанные этой категорией нищих, обычно выглядят следующим образом. Мои читатели, разумеется, поймут, что упомянутые географические названия и имена являются единственными частями этих посланий, которые были вымышлены.

«Гостиница «Три Русалки», Понд-Лейн. 18 апреля.

Сэр или мадам, и хотя я не имею чести быть лично знакомым с вами, я воспользовался тем, что был представлен члену вашей семьи майору Шербруку, когда тот вместе со своим полком находился на Мальте. Мои нынешние неблагоприятные обстоятельства придают мне смелости писать к вам, так как рассказы о несчастьях действуют на сердца сострадательных