– Конгрегация всего лишь хочет узнать, что собой представляют малыши, – бросил Болдуин.

– Наших детей. Филиппа и Ребекку Диана родила от меня.

– Этого никто не оспаривает… при всей невероятности их рождения, – сказал Болдуин.

– Тут без Герберта не обошлось.

Интуиция подсказывала Мэтью, что Герберт был важным связующим звеном между Бенжаменом и поисками Книги Жизни. Он годами манипулировал политикой Конгрегации и наверняка втянул в свои махинации Нокса, Сату и Доменико.

– Возможно. Не каждый лондонский вампир является чадом Хаббарда, – напомнил Болдуин. – Кстати, Верена не оставила намерений отправиться шестого декабря на заседание Конгрегации.

– Рождение близнецов ничего не меняет, – произнес Мэтью, хотя прекрасно знал, что меняет, и еще как.

– Оберегай мою сестру, Мэтью, – тихо сказал Болдуин.

Мэтью показалось, что он уловил нотки неподдельной тревоги.

– Я всегда это делал и делаю, – ответил Мэтью.

Первыми близнецов навестили бабушки. Сара улыбалась во весь рот. Лицо Изабо сияло от счастья. Когда мы рассказали, какие имена дали детям, обе растрогались. Малыши понесут в будущее наследие их предков, не доживших до этого дня.

– Только ваши близнецы могли родиться в разные дни, – сказала Сара, выпуская из рук Ребекку и беря Филиппа, который изумленно хмурился на бабушку. – Изабо, может, ты сумеешь заставить ее открыть глаза.

Изабо осторожно подула на личико Ребекки. Глаза нашей дочки широко раскрылись, она громко закричала и замахала на бабушку ручонками в варежках.

– Ну вот, моя красавица. Теперь мы сможем разглядеть тебя как следует.

– У них еще и знаки зодиака разные, – продолжала Сара, нежно укачивая Филиппа.

В отличие от сестры, Филиппу нравилось лежать спокойно и широко распахнутыми глазенками рассматривать новый мир.

– У кого?

Состояние у меня было сонным, голова соображала плохо, и я не улавливала смысла восторженной болтовни Сары.

– У ваших детей. Ребекка – Скорпион, а Филипп – Стрелец. Змей и лучник, – пояснила Сара.

«Клермоны и Бишопы. Десятый узел и богиня». Совиные перья хвостовика стрелы пощекотали мне плечо. Хвост драконихи обвился вокруг саднящих бедер. Мне показалось, что кто-то провел пальцем по спине. Предостережение. Только чье?

– Что-то не так, mon coeur? – насторожился Мэтью.

– Нет. Просто какое-то странное ощущение.

Потребность оберегать наших детей, возникшая сразу после их рождения, становилась все сильнее. Не хотелось, чтобы Ребекка и Филипп оказались связанными с неким большим и сложным узором, замысел которого навсегда остался бы недоступным пониманию столь скромной и незначительной особы, как их мать. Они были моими детьми… нашими детьми. Я постараюсь сделать все, чтобы они смогли сами выбирать жизненные пути, а не следовать по уже выбранным за них судьбой.

– Привет, отец. Ты смотришь?

Мэтью смотрел на экран ноутбука, зажав мобильник между плечом и ухом. На этот раз Бенжамен позвонил, чтобы передать послание. Ему хотелось слышать, как Мэтью воспринимает происходящее на экране.

– Надо понимать, мои поздравления будут уместны.

Голос Бенжамена звучал устало. Позади него, на операционном столе, лежало тело ведьмы. Следы вскрытия показывали, что Бенжамен пытался спасти ребенка, которого она носила.

– Значит, девочка. И мальчик.

– Чего ты хочешь? – Мэтью говорил спокойно, однако внутри его все бурлило.

Почему им до сих пор не удалось найти логово этого мерзавца?

– А ты еще не догадался? Твою жену и дочь. – Глаза Бенжамена сделались каменными. – Твоя ведьма плодоносна. В чем причина, Мэтью? – (Мэтью молчал.) – Не знаешь? А я выясню, что́ делает эту ведьму столь уникальной. – Бенжамен подался вперед и улыбнулся. – Как ты понимаешь, у меня получится. Но если ты сейчас расскажешь мне то, о чем я хочу знать, потом не понадобится вытягивать сведения из нее.

– Ты никогда не притронешься к ней. – У Мэтью дрогнул голос, его самообладание тоже дрогнуло.

Наверху заплакал кто-то из близнецов.

– Притронусь. Обязательно притронусь, – тихо пообещал Бенжамен. – Я буду трогать ее снова и снова, пока Диана Бишоп не даст мне то, чего я хочу.

Я проспала не больше получаса. От силы минут сорок. Потом меня разбудили отчаянные вопли Ребекки. Протерев усталые глаза, я увидела, что Мэтью успел подхватить нашу дочь на руки и теперь стоял перед камином, качая ее и нашептывая успокоительные слова.

– Знаю, малышка. Иногда этот мир бывает жутким местом. Со временем тебе станет легче. Слышишь, как трещат поленья в камине? Видишь игру света на стене? Это, Ребекка, называется огонь. Быть может, он пылает и в твоих жилах, как у твоей мамы… Ну чего ты испугалась? Это всего лишь тень. Тень, и больше ничего.

Мэтью покрепче прижал к себе малышку и стал тихо напевать французскую колыбельную:

Я смотрела на влюбленного Мэтью де Клермона и улыбалась его восторженному лицу.

– Доктор Шарп говорила, что они быстро проголодаются, – сказала я, моргая сонными глазами.

Я закусила губу, чтобы не пересказать других слов Джейн и не встревожить Мэтью. Оказывается, малышей, родившихся раньше срока, трудно кормить, поскольку у них еще недостаточно развиты мышцы, необходимые для сосания.

– Позвать Марту? – спросил Мэтью, перекрывая вопли Ребекки.

Он знал, как я нервничала по поводу грудного вскармливания.

– Попробуем сами, – сказала я.

Мэтью положил мне на колени подушку, затем осторожно подал Ребекку, после чего разбудил крепко спавшего Филиппа. Сара и Марта прожужжали мне все уши о важности одновременного кормления обоих малышей. Иначе, пока я кормлю одного, второй успеет проголодаться.

– Филипп у нас станет возмутителем спокойствия, – удовлетворенно заявил Мэтью, вынимая сына из колыбели.

Филипп хмурился на отца, моргая своими большими глазенками.

– С чего ты так решил? – спросила я, чуть сдвигая Ребекку и освобождая место для сына.

– Слишком уж он спокойный, – улыбнулся Мэтью.

После нескольких попыток Филипп сообразил, что́ ему предлагают. Ребекка продолжала вопить.

– Я даже не знаю, как ее утихомирить, чтобы она взяла грудь, – растерялась я.