В нашем районе обитают люди сравнительно бедные. Дома на 77-й авеню, впрочем, как и на соседних улицах, тянутся непрерывной кирпичной лентой, стена к стене. Владельцы домов живут в непосредственной близости друг к другу. И это не всегда приятно. Особенно если появляются соседи, которые нарушают привычный уклад жизни. А моих соплеменников становится все больше и больше. Значит, будет расти и число недовольных «коренных» жителей. Как это скажется на моей работе, на отношениях с «овечками»?

Но оказалось, что именно недовольство «коренных» пошло мне на пользу. Переселяться решили многие. Скажу коротко: Хассоны, продав свой дом, рекомендовали меня миссис Шварц. Она осталась довольна моей помощью и порекомендовала меня соседям, Гольдбергам. Затем объявление «На продажу. Звоните Валерию Юабову» появилось рядом, возле дома Пирсона, затем – у домов Кеблика, Бергмана… Один за другим, продал я шесть домов, стоящих рядком на 77-й Авеню!

«Такого не бывает! – хохотал Дэвид. – Может, это тебе приснилось? Удачно попрошайничаешь, прямо как Воробьянинов!» – «Ага – завидуешь? Так становись сам “фермером”!» – «Да я и так еле управляюсь», – отмахивался Дэвид.

Он не лукавил. К тому времени, как я принялся за фермерство, компания наша немного окрепла. Мы позволили себе переехать из моего подвала – купили одноэтажный домик в Вудсайде, северной части Квинса. Далековато от наших краев, от Кью-Гарденс-Хилс. Но Дэвид настоял на этом. «Конечно, – говорил он, – здесь теперь все больше «своих», бухарских евреев. С ними вроде удобнее, легче работать. Но это только так кажется. Евреи – народ упрямый, недоверчивый, подозрительный. И заметь: чем еврей примитивнее, чем менее культурен, тем больше уверен, что «знает все»… Вспомни-ка, многие ли из твоих клиентов прислушиваются к советам? Нет – сразу же тебя начинают учить… Вудсайд – иное дело: там сперва ирландцев было много, потом их потеснили китайцы, корейцы, филиппинцы. Да и латинов стало порядочно. Среди такой разношерстной публики легче вести бизнес. Они проще, они более открыты, доверчивы».

Дэвид – аналитик. Он всегда полон новых идей, умеет их обдумать, обосновать, доказать практический смысл. Вот и на этот раз он убедил меня.

Домик в Вудсайде мы купили довольно ветхий, пришлось его ремонтировать, расширять. Этим очень энергично занимался Дэвид. «Доводил до ума», как он выражался. Сколько раз я заставал его в офисе с метром в руках – что-то он измерял, потом вычерчивал на листе бумаги. Или захожу утром – а Дэвид с сигаретой в зубах уже за письменным столом, на котором дымится чашечка кофе. «Привет, привет! У тебя найдется пара минут? Есть одна мысль»… – «Ох, снова мысль! А как насчет затрат?» – «Ничего, ничего! Надо расти!»

По мере того, как мы росли, увеличивалось и число агентов нашей фирмы. К сожалению, среди них почти не было людей с профессиональной подготовкой. Какой адский труд обучать их – в двух словах не расскажешь. Дэвид и в этом деятельно участвовал. А тут еще ведение и оплата счетов, налоговые ведомости, реклама и снова реклама…

Да, мой партнер был действительно очень занят. Но думаю, что занятие фермерством ему и по характеру не подходило. День за днем стучать в чужие двери, спокойно переносить неприязнь, а порой и унижения… Не случайно же не более одного процента риелторов избирает такой путь!

Я вовсе не восхваляю себя. Многих достоинств Дэвида нет или почти нет у меня. Однако же и я кое-чего добился на своей ферме в Кью-Гарденс-Хилс. После небывалой удачи с шестью домами меня стали считать человеком, которому можно доверять. Ежегодно я продавал по 15–20 домов. На одной лишь 77-й авеню продал больше сорока. А всего за восемь лет работы на «ферме» примерно 130. Так что опасения Дэвида не совсем оправдались: взяв на продажу очередной дом, я, как правило, находил покупателей среди «своих». Для многих соплеменников я как бы осуществлял связь между ними и новой страной. Я стал доверенным лицом, посредником между соседями. Каким-то образом мне не раз удавалось погасить вспышки страстей, предотвратить ссору, наладить отношения.

Однако же 1995 год оказался на моей ферме не очень урожайным, и я, наконец, решился: создал еще одну ферму в Вудсайде, возле нашей конторы.

Мы уже пять лет, как сюда переехали, а я все еще никак не мог привыкнуть к Вудсайду, неряшливому, застроенному, казалось, без всякого плана и архитектурных замыслов. То попадались дома-поместья с большими земельными участками и садами, то покосившиеся, с зияющими в фасадах щелями домишки на сваях, построенные на месте осушенного болота. Идешь по дороге с глубокими ухабами, оглядываешься по сторонам – и кажется: то ли землетрясение тут было не так уж давно, то ли бомбежка…

Вудсайд – в переводе «лесная сторона». Еще во второй половине XIX века здесь действительно были леса, среди них – поместья и нескольких деревень. Застраиваться домами городского типа Вудсайд начал лишь после того, как в 1865-ом в Квинсе появились трамваи. Заселяли такую отдаленную и неблагоустроенную часть города в основном эмигранты. Давид оказался прав: наш бизнес здесь пошел совсем неплохо.

Моя ферма в Вудсайде была почти вдвое меньше первой – около 700 домов. Я недолго ею занимался, серьезных успехов добиться не успел. Пожалуй, самым большим успехом было одно знакомство.

Обходя новую ферму, я приметил красивый сад. Плодовые деревья, кусты роз, грядки – мне это немного напоминало ташкентский двор деда Ёсхаима. И немецкая овчарка – старая, спокойная – заслышав мои шаги, всякий раз подбегала к калитке. Но в саду было пусто, а в дом я не заходил. Ну и ладно, думалось, загляну потом. И вот как-то вижу: возится у грядок старый человек, судя по одежде – садовник. Я полюбовался, как энергично всаживает он лопату в кучу опилок, как ловко разбрасывает их по грядкам – и окликнул его. Старик тут же подошел, приветливо поздоровался. Я ошибся – это был не садовник, а хозяин дома. Леон Да Сильва оказался человеком простым, разговорчивым. Я похвалил сад, Леон сказал, что очень любит садоводство. «Но занимаюсь я не только садом, – сказал он. – Моя основная работа – с недвижимостью…»

Тут я тихонько охнул: надо же, наскочил на конкурента! А может, на партнера? Мой новый знакомый объяснил, что покупает чаще всего старые дома. Те, что требуют большого ремонта, а значит – больших затрат. Но он приводит дом в порядок с минимальными затратами. «Покупаю дешево, за наличные, сделку закрываю за месяц, реставрирую дом и продаю с прибылью. Пользуюсь услугами того же брокера, через которого купил дом. Для него – двойная выгода. Так что присоединяйся и ты». Мне понравилось это неожиданное предложение. Не теряя времени, я быстро кое-что подыскал – и через неделю-другую Да Сильва пожаловал в нашу с Дэвидом контору. Пришел в той же одежде, что работал в саду: старые рабочие брюки, рубаха с пятнами краски и шпаклевки… Это меня удивило. Представляю, насколько сильнее я удивился бы, если бы уже тогда знал, что передо мною – мультимиллионер, живое воплощение «американской мечты!»

Разумеется, узнал я об этом очень скоро. Время от времени у нас происходили деловые встречи. Но беседовали мы, конечно, не только о делах. Не могу сказать, что мы стали друзьями – у Да Сильвы были сотни таких знакомых, как я – но для меня это знакомство было, конечно же, необычным, я им даже гордился.