Я чуть-чуть перемещаю аппарат туда-сюда, я кажусь себе волшебником, который собирается заколдовать этого рабочего. Потом делаю два снимка…

* * *

Лет пять спустя, когда я заканчивал школу, появились у меня и другие учителя. С этим связана целая история, имеющая, в общем-то, мало отношения к фотографии, но занявшая в моей жизни достаточно важное место.

К этому времени стал профессиональным фотографом мой друг Эдик Мушеев: после восьмого класса он пошёл учиться на курсы фотографии и теперь работал помощником фотографа в большом ателье рядом с кинотеатром «Октябрь». Я заглядывал туда частенько: повидаться с Эдиком, подсунуть ему пару пленок, чтоб проявил и напечатал, да и вообще мне нравилось это ателье. На мой тогдашний вкус оно выглядело шикарно. В первой комнате висели большие фотографии. Тут были и семьи во главе со старцами, и женихи с невестами, и лупоглазые голенькие малыши с пухлыми ручками, но главным образом красивые девушки. Во второй комнате была студия, хорошо оборудованная – с экранами, подсветками и прочими приспособлениями, а в третьей – отличная фотолаборатория, вызывавшая у меня особую зависть.

Хозяином всего этого великолепия был молодой татарин по имени Искен, усатый парень, веселый и чрезвычайно легкомысленный. К нам с Эдиком он относился, как к ровесникам, хотя был старше лет на десять, и вскоре мы стали приятелями. Добродушный Искен охотно посвящал нас в секреты мастерства, делился с нами обедами, а также маленькими тайнами и радостями своей холостяцкой жизни. Что радостей хватало, мы понимали и без его рассказов. Достаточно было посмотреть – а я это видел часто – как он фотографирует хорошеньких девушек.

Не стану отрицать: Искен был неплохим мастером, фотографии у него получались с глубиной, в мягких тонах, достаточно чёткие. Искен, как сам он говаривал, умел выдерживать световой баланс. Одно меня только удивляет: как удавалось ему с этим справляться, занимаясь одновременно охмурением клиенток. Мне, например, казалось, что он занят только охмурением и что именно в этом деле проявляет большое мастерство. Пожалуй, даже талант.

Сижу в темном уголке студии и наблюдаю. Искен уже усадил очередную жертву на стул перед аппаратом, поправил ей, прошептав «извиняюсь…», воротничок, волосы возле ушка, отступил на пару шагов – и, склонив голову, молча её разглядывает. Жертва подёргивает плечиками – очевидно, взгляд действует… Тут Искен подходит этаким крадущимся шагом и слегка приподнимает ей подбородок… Нежно, ме-е-едленно… Отходит – и, скрестив руки, снова долго разглядывает. До меня доносится шёпот: «как вы фотогеничны… Просто удивительно!» Он улыбается – но как! И по взгляду этого удава – а я сижу так, что вижу его лицо – мне понятно: жертва уже загипнотизирована!

Первый этап охоты на этом заканчивался. Второй наступал через несколько дней, когда жертва приходила за снимками. Они вручались ей с соответствующими комплиментами. Держа фотографию в вытянутой руке, Искен поглядывал то на нее, то на девушку (которую он при этом деликатно обнимал, чтобы повернуть к себе лицом) и говорил вкрадчивым голосом: «оторваться невозможно! Что за личико, а? Не-ет, одну я беру себе! На витрину… Хотите быть у меня на витрине, а-а?» Жертва краснела… Или хихикала, или кокетливо хохотала и говорила: «ах, зачем?» Всякое бывало, ведь у Искена то и дело появлялись новые клиентки, среди которых попадалось немало любительниц таких вот приключений. Что происходило несколькими днями позже, догадаться было нетрудно. Да я не раз слышал приглушенный голос Искена: «когда увидимся? Завтра? Жду…» Порой, забежав в ателье под вечер, я находил дверь закрытой. У меня хватало ума не стучаться.

Искен считал, что нам с Эдиком давно пора приобщиться к таким же развлечениям, в разговорах и остротах на эту тему он был просто неистощим. Мы отшучивались, но в глубине души думали: «а почему бы и нет?» Меня, например, эти разговорчики очень возбуждали. Прежде мои мечты о физической близости, порой мучительно-острые, чаще всего связаны были с влюбленностью. Лариса… Потом Ильгиза… Потом Наташа… Знакомство с Искеном придало этим желаниям откровенно физиологический, не прикрытый романтикой, характер.

Однажды летним вечером, когда мы с Искеном были вдвоем в ателье, появились две молоденькие женщины. Красивые, веселые. Они зашли за своими фотографиями. Искен встретил их, как старых знакомых. Начались восторги по поводу качества снимков, шуточки о том, что будет, когда они появятся на витрине, похлопывание по щечкам и другие вольные жесты… Я начал было прощаться, но Искен схватил меня за руку.

– Ты что, дорогой? Не пущу, даже не думай! Вот, барышни, познакомьтесь – мой юный друг Валера.

Барышни заулыбались. Одну из них звали Таня, как другую – не помню.

– Родилась идея, – сказал Искен. – Успешную съемку, а также новое знакомство необходимо отметить… Валера и Таня, за вином! Держите деньги…

И мы отправились в магазин. Шли не спеша, ведь оба понимали, что отослали нас вовсе не ради вина. Таня всю дорогу весело болтала, рассказала, что замужем, что у неё ребенок, намекнула, что с мужем не в ладах. «Ещё бы, – подумал я. Если она и с другими парнями так… У меня-то от её взглядов сердце ёкало. Что же будет? – повторял я про себя. – Что же дальше будет?» Но я понимал, что будет.

Вернувшись, мы застали нашу парочку в разнеженном состоянии, оба были очень веселы и уже ничего не скрывали. Мы быстро распили бутылку вина, и Искен словно добрый папаша обнял нас с Татьяной за плечи.

– Не пойти ли вам в студию? Найдете о чём поговорить, а?

Он довел нас до двери, бормоча мне на ухо какую-то чушь, задвинул тяжелый, темный занавес и исчез.

В студии было темно. Засмеявшись, Татьяна обняла меня, мы оказались в кресле. Потом – на полу. Почему-то я был довольно спокоен. Совсем неопытен, конечно, но опыта Татьяны вполне хватало на двоих. Она прижалась ко мне своим упругим телом, её жаркое дыхание обжигало то моё лицо, то шею, то грудь. Мне стало очень хорошо.

* * *

Татьяну я с тех пор ни разу не видел: подружки в салон не заходили, а я не пытался её найти. Не потому, что стыдился этой первой близости. Просто она случилась без всякого чувства к Татьяне. Я и не думал о том, кто меня обнимает. Нет, – я впервые познал Женщину. Плохо ли, что это произошло именно так? Не знаю. Конечно, лучше бы я был по-настоящему влюблен, но случилось иначе: я получил то, чего жадно требовала плоть. И никогда я не вспоминал об этой встрече, как о чем-то грязном.

Впрочем, Искен еще долго отпускал соленые шуточки по поводу нашего общего приключения и вовремя подвернувшихся подружек. Я весело смеялся вместе с ним – шуточки Искена подтверждали, что я уже взрослый парень, а мне нравилось чувствовать себя взрослым… К счастью, это заблуждение не мешало мне превращаться в Робинзона Крузо и вообще оставаться прежним подростком-мечтателем.

* * *

Почти до самого отъезда из Советского Союза длилось мое увлечение фотографией. Начались уже сборы, я складывал свои любимые книги и альбомы. Хотел, конечно, взять и пленки, но тут кто-то мне сказал, что негативы вывозить не разрешается. Я ужасно расстроился: ни одного снимочка, значит, никогда уже не удастся перепечатать! Побежал к Эдику, огорчил и его – Мушеевы тоже готовились к отъезду. Решили хотя бы размножить несколько самых удачных снимков. Печатать снова пришлось в ванной комнате – Эдик уже не работал у Искена…