Ужин закончился. Император, попрощавшись с подданными, покинул их. Брасс подошел к Рейкеру и одобрительно похлопал его по плечу.

— Благодарю вас, полковник. В блестяще сумели сказать нужные слова в нужное время.

— Я лишь выразил свое мнение, граф. Поверьте, я достаточно компетентен и отвечаю за свои слова.

— Ничуть в этом не сомневаюсь — Брасс задумчиво покачал головой — Вы же видели, ваше мнение совпало с нашим по всем пунктам, а это наверняка означает, что вы были правы. Его Величество иногда… упрям. Кстати, как вы думаете, чем последние три часа занимался Риффер?

— Думаю, готовил эскадры к старту…

— И не собирался, поверьте мне, я его достаточно хорошо знаю. Это, знаете ли, моя обязанность, всех хорошо знать… Я вот считаю, что они с Бразрааром сидели у кого-нибудь из них в кабинете и за бутылкой хорошего вина обсуждали тот самый вопрос, который вы так блестяще разрешили — как отговорить Императора от подобной затеи.

— Каковы будут теперь мои обязанности?

— О, совсем не обременительны. У вас теперь есть кабинет во дворце, третий этаж, номер 3123, запомните. А не запомните, неважно, охрана предупреждена, это их обязанность, помнить все, что касается дворца. Завтра приходите, как вам удобно, скажем, к десяти. Располагайтесь… К вам будут поступать материалы, которые надлежит изучить. Ну, а если вы понадобитесь Императору, он вас найдет везде, будете ли вы во дворце или вне его. — в последней фразе Брасса прозвучало тщательно завуалированное предупреждение — Когда состоится следующий совет, вас известят. И, кстати, нам предстоит много общаться, так как номинально вы теперь проходите по моему ведомству.

— Всегда рад, граф.

Когда Рейкер добрался домой, стояла уже глубокая ночь. Риш, как всегда недовольный всем на свете, ворчал и ласково бранил хозяина за такое пренебрежение к распорядку дня, но услышав о новом назначении своего господина, сменил гнев на милость, весь раздулся от гордости и оставшееся время смотрел на Рейкера с немым обожанием.

Отправив старика спать, полковник спустился в подвал виллы. С тех пор, как Земляне начали освоение планет, всем стало ясно, что межзвездная связь — дело, мягко скажем, непростое. Никакие волны, ограниченные в своем движении скоростью света, не могли обеспечить передачу сообщений даже внутри системы, не говоря уже о связи с колониями. Именно тогда были разработаны первые струнные капсулы, которые, обладая относительно малым размером, могли совершить прыжок на расстояние до десяти светолет. После схода со струны капсула начинала издавать сигналы, которые позволяли запеленговать ее и взять на борт.

Появление достаточно далеких колоний не остановило развитие подобной почты — стали возникать станции пересылки, принимавшие капсулы, перезаряжавшие их двигательные системы и отправлявшие дальше по указанному маршруту. Таким образом, послание шло из системы в систему считанные часы. Капсулы были относительно недороги, а поскольку был спрос — появилось и предложение. Постепенно приобрести струнную капсулу стало не сложнее, чем обычный конверт для письма, правда, несколько дороже. Сильно дороже.

Впрочем, Рейкера этот вопрос волновал мало. Он и до войны имел довольно обширную переписку, поэтому в подвале постоянно находилось до полусотни струнных капсул. Сейчас вокруг одной из них медленно разгоралось зеленое сияние — микродвигатель набирал силы для броска. В настоящий момент тот, кому удалось бы увидеть программу маршрута, был бы очень удивлен — капсула должна была сойти со струны очень далеко от обитаемых миров, в совершенно мертвой системе, которая не использовалась даже в качестве джампойнта. И не было никаких шансов, что там ее кто-нибудь найдет.

Рейкер закончил ввод программы, открыл герметичный отсек и уложил туда небольшую белую коробочку с пленкой, предварительно мазнув по картону зеленым маркером. Это был условный сигнал для командира эсминца, который сейчас нес вахту где-то в точке, координаты которой полковник намертво вбил себе в память. Если приходит послание с зеленой меткой, командир обязан немедленно прочитать его и доставить адресату как можно быстрее, любой ценой. При необходимости командиру дежурного эсминца разрешалось поднять тревогу, доложить о содержимом письма любому старшему офицеру, полномочия которого были достаточны для принятия соответствующих мер. Если же пометки не было, то не было и срочности, контейнер с пленкой должен был быть доставлен лично Сергееву и никому иному. В данном случае эсминцу придется поторопиться.

Наконец накопление энергии завершилось. Капсула исчезла и только воздух с легким хлопком заполнил освобожденное пространство.

— Знаешь, Лесли, ты просто старый зануда, маразматик. Господи, как же мне надоели твои бесконечные нравоучения. — Элен рухнула на нары, доски завизжали, прогибаясь под тяжестью тела. — Я уже устала от твоего параноидального бреда. И не хочу больше его слушать.

В этом, вообще говоря, не было ничего удивительного. Если бы Дик увидел ее сейчас, он мог бы и не узнать свою мать. Эффектная в свое время женщина, Элен сейчас напоминала большую розовую свинку. Она сильно располнела, жир свисал толстыми складками со всех сторон. Теперь в ней было не менее ста килограммов. Впрочем, ее это не слишком беспокоило.

— Я хочу есть, ты можешь это понять? И если ты не намерен использовать эти чудные кубики по назначению, я с удовольствием сделаю это вместо тебя. — она схватила пищевой брикет с тарелки Лесли и целиком запихала его в рот. По лицу разлилось блаженство.

Старик печально смотрел на невестку. Он уже отчаялся что-то ей доказать. Все, что он мог делать, это иногда воровать часть ее пайка, чтобы тут же отправить его в канализацию. Сам он тоже был голоден, чудовищно голоден, но есть было нельзя.

Собственно, Элен все время убеждала старика, что его идеи — плод болезненного воображения. Одно время Лесли пытался ее разубедить, однако это ни к чему ни привело — каждый остался при своем мнении.

Лагерь располагался где-то на задворках Империи Рекна. Старик вычислил это довольно просто — «Санта Лючия» дважды заправлялась на пути сюда. В тот памятный день, когда их вытряхнули из шаттла перед огромным бараком, им казалось, что из песенка спета. Впрочем, Лесли так считал и по сей день. Большинство остальных пребывали в состоянии идиотского благодушия, весело встречая каждый новый день и нисколько не задумываясь о дне грядущем.

Лагерь совсем не походил на то, что ожидал от него старик, и в то же время лично у него вызывал куда больше ужаса. Сплошные ряды бараков, никакой видимой охраны на территории, только периметр контролируется многочисленными датчиками самых разных мастей. Это стало ясно в первый же день, когда кто-то из пассажиров, обезумев от страха, бросился бежать сломя голову и не видя дороги. Кто знает, где он пересек луч фотоэлемента или вошел в зону действия инфракрасного детектора (более глубоко знания Лесли об охранных сигнализациях не распространялись), однако результат не заставил себя ждать — сверкнул луч, и от обугленного трупа невыносимо мерзко потянуло горелым мясом. С тех пор было еще несколько попыток — днем и ночью, ползком и прыжками, даже попытка подкопа — все заканчивалось одинаково, обугленные трупы еще некоторое время наводили страх на заключенных, потом рекны их убирали.