Сидя под шерстяным навесом с Падерой, Мойя заплакала.

– Ради Мари, он же калека! Зачем они… – Мойя осеклась, стиснув губы.

– Люди никогда не должны вести себя подло, – сказала старуха.

– Гиффорд сам виноват! Фрэи относятся к своему оружию как к детям, даже дают ему имена! Я видела, как они о нем пекутся, а Эрес – больше всех! Гиффорду не следовало брать копье, даже прикасаться не надо было!

– Гиффорд не брал маленькое копье.

Мойя покачала головой.

– Похоже, старуха, не все тебе ведомо. Гиффорд пришел прямо к ним и сказал, что брал.

Падера снова посмотрела на девушку. Странно, что под взглядом ее единственного глаза Мойе стало неловко.

– Он солгал.

Мойя рассмеялась.

– Выходит, ты знаешь, что у людей на сердце? Видишь все их сокровенные тайны?

Падера промолчала, продолжая чесать шерсть. Старуха была так уверена в себе, что даже спорить не стала.

– Копье взял Гиффорд. Я видела, как он его принес. Разве ему пришло бы в голову… – Тут Мойя сообразила, и открытие поразило ее словно громом. – О, Великая Праматерь! Копье взяла Роан!..

Падера кивнула, и Мойе стало совсем плохо.

Роан просто захотела посмотреть, как оно сделано. Она не смогла бы попросить разрешения. Роан не отваживалась заговаривать с фрэями, а когда впадала в задумчивость, то не замечала ничего вокруг.

Вероятно, Гиффорд увидел ее с копьем. И знал, что будет потом.

«Я могла остановить избиение! Я должна была хотя бы попытаться».

Гиффорд ей друг, а она ему не помогла. Ради того, кого любит, он был готов пойти против всех галантов…

Потом Мойе пришла в голову самая страшная мысль. Гиффорд не удивился, что она стояла рядом и ничего не сделала; он этого ожидал.

Желудок завязался в узел. Мойя возненавидела себя так сильно, что ей стало невыносимо больно. Видимо, боль проступила и на лице, потому что Падера сказала:

– Зря ты так убиваешься. Ведь побили не тебя или меня. Гиффорд к боли привык.

День выдался теплый и солнечный, поэтому совет вождей проходил во дворе. В отличие от Рэна, обитатели Тирре не селились возле чертога вождя. Давным-давно рыбаки, ремесленники и купцы перебрались из далля в поселение Верн на берегу, чтобы не ходить туда-сюда каждый день. Наверху остались лишь вождь с семьей и слуги, причем строение было куда больше того, в котором жила Персефона. Благодаря отсутствию хижин вокруг чертога, двор при нем был открытый, прохладный, величественный и мрачный. По центру поставили семь кресел. Слуги Липита вынесли из погребов кувшины с медом. Отказ от угощения обидел бы хозяина, однако Персефона хотела остаться в ясном уме, поэтому собиралась лишь пригубить напиток. Она едва не передумала, обнаружив, что мед не только вкусный, но и холодный.

Присутствовали все семеро вождей рхунов, и Персефона знала каждого, кроме Элварда, нового главы клана Нэдак. Болезненно худой мужчина с жирными волосами облачился в рваную ли-мору в коричнево-желтую клетку – цвета своего клана. Липит усадил Персефону по правую руку, потому что именно она созвала собрание, Рэйта – рядом с ней, видимо, потому что они прибыли вместе. Персефона не ожидала увидеть Рэйта и надеялась, что он передумает. Вдруг ей все-таки удалось вбить хоть немного здравого смысла в его упрямую дьюрийскую голову?

Снаружи круга за каждым креслом стояли люди – старшие члены кланов, Щиты и Хранители Уклада. Тэган из Уоррика привел с собой восемь советников. Харкон из Мэлена прибыл с шестью, включая старика, похожего на Падеру. Персефона явилась с Брин и Нифроном. Девочка несла в руках кусок плоского серого сланца; Персефона понятия не имела, зачем он ей. Нифрона идти с ней она не просила, но, учитывая, что он собрался помочь им в войне против своего народа, то имел право знать все. Остальные вожди смотрели на него во все глаза.

За спиной Рэйта стояли лишь Малькольм и какой-то незнакомый мальчик.

– Что ж, давайте начнем, – проревел Тэган из Уоррика. – Кто станет кинигом? Ты, Липит? Ведь ты для этого нас собрал? – насмешливо добавил он.

Хозяин далля выпрямился.

– Хочешь сказать, я не гожусь?

– Иначе бы ты и не спрашивал.

– Кого же, по-твоему, надо выбрать? – спросил Липит. – Неужели тебя?

– Разумеется. Иначе зачем бы я потащился в такую даль? Я здесь для того, чтобы принять корону объединенных кланов.

Харкон из Мэлена захохотал, громко хлопнув себя по голой груди.

– А остальные притащились, дабы убедиться, что этого не произойдет!

Все засмеялись.

– От меня Липит поддержки не дождется! – объявил Тэган, ударяя по подлокотнику. Ростом он был невысок, зато в плечах широк.

– Я тоже против, – сказал Круген. Вождь Мэнахана единственный нарядился в пышное одеяние, украшенное искусной вышивкой. Идея потратить столько ткани на одного человека казалась всем абсурдной.

– Думаю, мы забегаем вперед, – резко проговорил Липит, желая пресечь возможные возражения. – Пожалуй, сперва стоит послушать Персефону. Ведь это она собрала нас сегодня.

На лицах вождей проступил скептицизм. Для них она всегда была лишь женой Рэглана.

– Неужели? – Тэган бросил на Персефону беглый взгляд. – Я думал, что гонцов послал клан Тирре.

Харкон, скривившись, сложил руки на груди.

– Совет, на который созывает вдова вождя, война с фрэями… Липит, надеюсь, это шутка?

– Нет, если только ты не считаешь смешным смерти тысяч мужчин, женщин и детей! – ответила Персефона. – Может, кто-нибудь из вас думает, что уничтожение Дьюрии, Нэдака, а теперь и Рэна – смешно? Полагаю, когда это случится с вашими даллями, вы измените свое отношение!

Завладев вниманием вождей, Персефона поднялась.

– Фрэи объявили нам войну. Те, кого мы некогда считали великодушными божествами, обернулись коварными недругами. Без причины и без предупреждения они уничтожили два наших клана, а третий едва уцелел.

– Насколько я слышал, один из наших убил фрэя. – Тэган посмотрел на Рэйта.

– Он убил фрэя, – сказал Рэйт, – потому что фрэй убил его отца.

– А я слышал, что люди забрались туда, куда не надо, – упорствовал Тэган. – Они переправились через реку! Все вожди обещали, что этого не произойдет никогда.