обучении конкретных младших лидеров. Тем самым общие идеологические предпочтения и политические обязательства могут существовать дольше, чем где бы то ни было. Это также объясняет более долгосрочную перспективу, которую лидеры могут принимать во внимание в переговорах с руководством других стран. Долголетие также влияет на укрепление фракционных границ внутри Коммунистической партии и создание союзов, проходящих через многие поколения и уровни правления. При отсутствии нескольких сильных лидеров на руководящих постах устойчивость одной фракции, поддерживаемой одним долгоживущим лидером, действительно способна задушить в зародыше дебаты и дискуссии на высших уровнях государства.

В более широком смысле долголетие также влияет на то, насколько успешно лидеры могут улавливать настроения в стране и эффективно реагировать на них. Даже перестав быть такой молодой нацией, как десятилетие назад, Китай все еще моложе большинства развитых стран. Около 70 % китайцев сейчас в возрасте 50 лет или младше, чуть менее чем каждый пятый младше 15 лет. И именно молодежь была главной движущей силой перемен в китайской истории XX века. Будь то «Движение за новую культуру» и движение 4 мая в 1910-е и 1920-е годы или «Стена демократии» и площадь Тяньаньмэнь в 1970-е и 1980-е годы, именно голос молодых звучал громче всего в призывах к прогрессивным реформам. Стареющее руководство упорно тянуло назад. После эры реформ постоянные обещания и обеспечение ошеломляющего экономического роста значительно перевесили реформаторский пыл. Но есть признаки, что темпы роста ВВП, которые в последние пятнадцать лет выражались двузначными цифрами, дальше поддерживать уже не получится. При таких обстоятельствах перспективы престарелого руководства, привязанного к относительно негибкой политической повестке дня и постепенно теряющего связь с народом, которому оно предположительно служит, не внушают веры в политическую или социальную стабильность.

Ранее в этом году Эндрю Натан отмечал, что «совсем недавно обретенная способность Китая обновлять и совершенствовать свое политическое руководство на протяжении нескольких десятилетий уникальна для авторитарных систем». И все же, если опасения по поводу Си обоснованы, может оказаться, что Китай на самом деле возвращается к некой авторитарной «норме». При таких обстоятельствах то, что его политическая элита склонна жить дольше, чревато последствиями для экономических, социальных и политических перспектив не только Китая, но и всего мира.

7. Может ли Коммунистическая партия Китая чему-то научиться у китайских императоров?

Юйхуа Ван

В 1912 году, когда Мао Цзэдуну было 19 лет, он получил от преподавателя книгу, ставшую его любимым чтением на всю жизнь. Он читал ее в Великом походе, в своем пещерном жилище в Яньане, в поездках на поезде по Китаю. Экземпляр книги всегда лежал на его прикроватном столике, чтобы читать перед сном. Он говорил, что прочел ее семнадцать раз, и часто ссылался на эту книгу в разговорах с партийными функционерами.

Эта книга — «Цзы чжи тун цзянь», «Помогающее в управлении всепронизывающее зерцало», которую написал Сыма Гуан, интеллектуал и политик времен Северного периода династии Сун, опубликована она была в 1084 году. Это изложение китайской истории с 403 года до н. э. по 959 г. н. э. в хронологическом порядке, в полном варианте состоящее из 294 томов и трех миллионов слов. Император попросил Сыма написать эту книгу, чтобы изучить уроки предыдущих императоров — таким образом, будущие императоры могли бы учиться у них, избегать их ошибок и лучше править страной.

Почему Мао был так одержим книгой, написанной почти тысячу лет назад? При Мао Китай, несомненно, был совсем иным, нежели в далеком прошлом: стремительно продвигалась индустриализация экономики, функции государства усложнились, а с подъемом Запада и Японии Китай уже не был «Срединным царством» в центре мира. Но перед Мао стояла та же основная задача, что и перед китайскими императорами: как удержаться у власти.

Сегодняшний Китай еще сильнее отличается от своего далекого прошлого. Традиционное аграрное общество постепенно разрушилось, и сейчас больше людей живет в городах, чем в сельской местности. Бывший когда-то изолированной империей, Китай сегодня — крупнейший в мире экспортер и второй по объему получатель прямых иностранных инвестиций. Богатые торговцы, когда-то презираемые в древнем Китае, теперь могут заседать в Доме народных собраний и пользуются уважением общества. Однако высшие функционеры Коммунистической партии все еще продолжают задаваться вопросом: как остаться у власти?

Их тревога обоснована. С 1972 года в мире рухнуло 67 автократий, включая многие военные режимы в Латинской Америке, диктатуры в Африке и коммунистический режим в Советском Союзе. В ходе «арабской весны» некоторые из самых долговечных авторитарных правителей, включая Каддафи в Ливии и Мубарака в Египте, были свергнуты, а затем убиты или заключены под стражу. Американский политолог Фрэнсис Фукуяма даже провозгласил восход либеральной демократии как окончательную форму правления для человечества.

Как Коммунистической партии Китая пережить эти всемирные «волны» смен режима? Опыт других коммунистических режимов не слишком информативен. Куба и Северная Корея со своего основания находятся под властью одной и той же семьи, соответственно Кастро и Ким, а Вьетнам и Лаос пытаются следовать примеру Китая в сохранении коммунистической формы правления с рыночной экономикой.

Возможно, КПК могла бы последовать мудрому примеру Мао и тоже учиться у истории. От династии Цинь (221–206 до н. э.) до династии Цин (1644–1911) Китаем правили 282 императора из 49 династий. Взлеты и падения древних правителей и форм правления могли бы подсказать партии, что ей нужно делать, чтобы остаться у власти.

Каковы главные уроки более чем двух тысячелетий династического правления в Китае? К счастью, нам не нужно семнадцать раз перечитывать «Цзы чжи тун цзянь», чтобы освоить их. Благодаря цифровым данным и современным приемам статистики сегодня мы можем системно изучить схемы восхождения и падения исторических правителей.

Анализируя набор данных о династиях и императорах, собранный из множества исторических и биографических источников, я могу извлечь из китайской истории четыре главных урока.

Урок первый: ни одна династия не может править вечно. Сорок девять династий правили в среднем по семьдесят лет, с широким разбросом от Хэн Чу (403–404), чья власть не продержалась и года, до династии Тан (618–907), правившей Китаем на протяжении 289 лет. Если принять, что Коммунистическая партия Китая все еще будет у власти в 2019 году[7], она достигнет этого среднего показателя в семьдесят лет.

Урок второй: восстание элиты — важнейшая причина падения династии. Больше всего династий было свергнуто не внешним врагом и не массами, а политической элитой, бывшей частью старых режимов. Так, Лю Бан, основатель и первый император династии Хань (202 до н. э. — 220 н. э.; сам Лю Бан правил до 195 года), до того как присоединиться к мятежу