же изменилось? Почему теперь она ведет себя как пугливый ослик?

Совершенное почти на ее глазах убийство так подействовало? Или просто она впервые по-настоящему испугалась за другого человека? Да нет, ерунда! Она вообще об Иване не думала! Просто было любопытно узнать, что произошло и почему!

Просто, просто! Заладила! Ничего не просто, а наоборот, очень даже сложно!

Если признаться честно, любопытство ни при чем. Совершенно ни при чем. Она запала на Протасова всерьез и с первого взгляда. Еще бы! Одна шуба с блестками чего стоила!

Улыбаясь, Софья вышла из ванной и увидела Ивана, который, надев фартук на голое тело – нет, кажется, трусы все же присутствовали, – жарил яичницу.

Обалдеть! Как в романе! Шикарный мужчина после бурной ночи готовит любовнице завтрак!

– Там еще салат есть и сосиски, – подходя и целуя его в плечо, подсказала Софья.

– Я уже выгреб все, что было. Ты голодная?

– Как зверь.

– Садись тогда. Я через минуту.

– Ты что, из ментовки сразу ко мне пошел? – поинтересовалась Софья, пододвигая к себе тарелку.

– Нет, – коротко ответил он и ушел в ванную.

Стоя под очень горячей струей воды, Иван раздумывал, стоит ли портить их первое совместное утро рассказом о том, что он увидел, вернувшись в свою квартиру. Конечно, она не кисейная барышня, но…

Она даже не спросила, где и кем он работает, не попыталась выяснить, есть ли у него жена. Обычно женщины именно с этого начинают, а там уж как пойдет. Чаще всего слово «кавторанг» производит сильное впечатление. Почти мистическое. А уж когда дамы узнают, что он давно имеет статус «свободен», их энтузиазм возрастает в разы. Софье что, совсем не интересно, женат ли он, имеет ли работу и платежеспособен ли, в конце концов? Ну а если не интересно, то хорошо это или плохо? Впрочем, они – два сапога пара. Он-то, собственно, что о ней знает? Работает бухгалтером в каком-то музее, живет одна – в этом он убедился, – умна, самостоятельна и… прекрасная любовница.

Он резко повернул ручку, и из крана хлынула холодная вода. Иван даже вздрогнул. Ничего! Потерпим! Надо охладиться как следует, а то от одной мысли о том, насколько она хороша, кровь начинает закипать и булькать.

Итак, они ничего друг о друге не знают. Тогда почему его не покидает стойкая уверенность, что эта женщина появилась в его жизни неслучайно? Потому что он любит шоколад и даже слюну сглатывать начинает, как только она заговорит? Или дело не в шоколаде, а в том, что вчера, когда она открыла дверь, он понял – ждала. Ждала и думала о нем. Это решило все. Наверное, и для нее тоже, потому что если бы она его не хотела, то нашла бы способ остановить. Хотя… вряд ли вчера его смог бы остановить даже каток-асфальтоукладчик.

Иван ухмыльнулся и выключил воду.

Ну что ж, отступать поздно, да и не по рангу.

– Кофе уже пила? – спросил он, заходя в кухню.

– Тебя жду, – просто ответила она, и Иван почувствовал прилив нежности.

Сейчас она не кажется ни решительной, ни самостоятельной, только милой, нежной и немного усталой. Такой она ему даже больше нравится.

Он подумал, что ничего рассказывать не будет, и отхлебнул кофе из протянутой ему большой кружки. Очень горячий и очень черный. Как раз такой, как он любит. Откуда она узнала?

Иван взглянул с благодарностью, Софья ответила улыбкой и тут же сказала:

– В платок был завернут замшевый мешочек, а сам платок принадлежал Ларисе Рейснер.

– Да иди ты!

От неожиданности он выплюнул кофе обратно в кружку и вытаращил глаза.

– Ты не шутишь? Рейснер?

– Ты о ней слышал?

– Слышал? Да я… Так. Стоп. Ты же не знаешь, что я на крейсере служу, вернее хожу.

На этот раз глаза вылупила Софья.

– Ты моряк?

– Военный моряк.

– Ничего себе! Так Рейснер тоже на Балтийском флоте…

– Она и ее муж Федор Раскольников. История известная.

– А я, представляешь, почти ничего не знала о ней, только имя слышала, но не могла припомнить где.

– Лариса Рейснер – фигура знаменитая. А как ее платок мог оказаться в моей квартире? Она что, жила тут?

Софья покачала головой и рассказала все, что узнала.

За это время Протасов успел выпить две кружки кофе и съесть весь хлеб, который имелся в доме, включая сухари с маком.

– Как удачно, что твоя подруга химик. Такие совпадения не часты.

– Бывшая подруга, если честно, – хмыкнула Софья, – пыталась моего мужа увести, причем прямо у меня на глазах.

– А муж?

– А муж полгода назад наконец-то объелся груш.

– Он тебя или ты его?

– Я сама ушла, чем он был весьма удивлен. Не ожидал от жены-подкаблучницы такой прыти.

– Не кокетничай. На подкаблучницу ты ни разу не похожа.

– Это сейчас, а тогда у меня уже комплекс неудачницы начал складываться.

Софье не хотелось развивать тему их отношений с Кириллом, и Иван это понял.

– Я, кстати, тоже в разводе. Уже четыре года.

– А дети есть?

– Нет. Наташа не хотела. Она… как там… чайлдфри. То есть может, но не хочет по идейным соображениям.

– Это по каким же? – с интересом спросила Софья, слизывая с ложки мед.

– Она хотела жить для себя.

– Только для себя?

– Меня она считала ненадежным партнером.

Софья выгнула шоколадную бровь.

– Ты ей изменял?

– Некогда было. Но… я же моряк, а они, как известно, тонут.

Софья моргнула.

– Ты придумываешь. Она не могла так думать.

– Но думала. И даже говорила мне об этом.

– Вот дура!

– Она не дура. Просто – я потом понял – она меня не любила. Купилась на морскую романтику. Ну, типа, замуж за моряка – это же так интересно. Подружки обзавидуются. А как хлебнула нашей жизни…

– Сразу идейной чайлдфри заделалась?

– Ну как-то так. Это если без подробностей, а для сведения.

Софья улыбнулась и кивнула.

– Принято. Спасибо.

– Жаль, что нельзя выяснить, что было в том мешочке, – ставя на огонь новую порцию кофе, сказала она.

– И понять, каким манером все это оказалось в моей квартире, – подхватил Протасов, доставая из холодильника и нарезая толстыми кусками колбасу.

Он все никак не мог наесться.

Софья взглянула мельком и вынула из морозилки пачку пельменей.

– Ого! – обрадовался Протасов. – И ты молчала, что у тебя пельмени есть!

– Забыла, – оправдываясь, сказала Софья. – Жаль, сметана кончилась.

– Зато майонез остался. Я видел.

– Доставай! – скомандовала она.

Они сели за стол, и неожиданно для самого себя Иван рассказал то, о чем собирался молчать.

Вернувшись домой, он сразу понял, что в квартире