буквально вышвырнули ее за дверь. Она чуть не упала, подхватила влажное полотенце и, спотыкаясь, побежала к лестнице. Ее трясло с головы до ног. Безостановочная нервная дрожь, от которой холодеют руки и немеет язык. В таком состоянии и обнаружил ее Герман, внезапно появившийся на дорожке сада. Он вышел от Леонида и надумал выкурить перед сном сигарету. Мышка выскочила отдышаться.

«Ага, – сказал он, с первого взгляда распознав симптомы. – Местные моралфаги перешли в наступление».

Мышка ничего не ответила. Низко опустив голову, сжимая в руках полотенце, она только загнанно дышала, и было непонятно, слышит она его вообще или нет.

«Что они с тобой сделали?» – спросил Герман очень спокойно.

Мышка шмыгнула носом.

«Нет. Не плачь».

Он положил руку ей на затылок, помог выпрямиться и крепко обнял. Она прижалась к нему всем своим тоненьким слабым телом, продолжая всхлипывать, дрожа как лист.

«Послушай, Леся. Я должен знать».

«Да ничего…» – выдохнула она чуть слышно.

«Фаинка, Ольга и Райка?»

Быстрый кивок.

«Они били тебя?»

«Фаинка… один раз…»

«Фаинка тебя ударила?»

Еще кивок.

«Правда один раз?»

«Да».

Он согревал ее своим телом до тех пор, пока дрожь окончательно не прошла и слезы не высохли.

«Теперь пойдем, я тебя провожу».

«Погоди. Давай постоим еще немного», – попросила Мышка.

«Как скажешь. – Герман снова обнял ее, чувствуя диафрагмой тяжелый стук ее сердца. – Что они тебе сказали?»

Содрогаясь от гнева и отвращения, Мышка передала ему свой разговор с Фаиной. Точнее, не разговор, а обмен враждебными репликами.

«Несчастная идиотка», – процедил он сквозь зубы.

«Но почему? – Мышка задавала ему тот же вопрос, что и своей обидчице: – Почему? Ведь я не сделала ей ничего плохого».

Герман усмехнулся, глядя в темноту над ее головой.

«У тебя есть то, чего нет у нее. Ни у одной из них. Внутреннее содержание. – Улыбнулся во весь рот. – И дружеское расположение такого мужчины, как я».

Неизвестно, какая картина рисовалась у Леры, но насчет дальнейшего она была уже в курсе. Узнала из других источников.

За поздним завтраком Фаина опять проявляла сварливое недовольство всем на свете, и Герман, допивающий кофе в компании Даши и Леси, не обращал на нее внимания до тех пор, пока она не вмешалась в их захватывающую беседу. Речь шла о религиозных представлениях древних кельтов.

«Бельтайн – время заключения священного союза, – говорил Герман, – когда Бог Отец, обитающий на Небе, сходит к Богине Матери, обитающей на Земле, чтобы наполнить ее жизнью, то есть, оплодотворить. Самайн – время общения с духами, когда богиня в образе дряхлой Старухи покидает царство жизни и спускается в царство смерти, чтобы отдохнуть и вернуться юной Девой по весне. Богиня пребывает вечно, последовательно проходя через три эти фазы – Дева, Мать, Старуха, – тогда как бог должен умереть, чтобы родиться вновь».

Вот тут матушка Фаина и заявила о себе: «Кончай пудрить им мозги! А вы обе, чего уши развесили? Он вам еще не такое расскажет».

«Расскажу, – спокойно произнес Герман. – А что ты имеешь против?»

«Да то, что все это чушь собачья!»

«Ты называешь чушью мифологию?»

«Ты… – В своем лексиконе Фаина не смогла обнаружить подходящего эпитета и, посидев немного с плотно сжатыми губами, продолжила: – Я помню тебя, Вербицкий. Ты всегда был с приветом. – Лицо ее пошло красными пятнами. – Считаешь себя самым умным, да?»

«Не самым глупым, скажем так».

«Ты три года не появлялся, и никто, между прочим, по тебе не скучал. И вот ты сваливаешься, как снег на голову, располагаешься со всеми удобствами и считаешь, что все должны плясать под твою дудку».

«Я так считаю?» – удивился Герман.

«А то нет! Уже и девок начал в гарем набирать».

На них оглядывались. Судя по всему, позиция Фаины не вызывала у окружающих особой симпатии, но они предпочитали держаться в стороне.

«Осторожнее, Фаина», – негромко предупредил Герман.

Та приосанилась: «Это что, угроза?»

«Моя бабка говорила, – ни с того ни с сего брякнула Даша, – что все зеленоглазые люди – ведьмы или колдуны».

Фаина вздрогнула. Пальцы ее с такой силой сжали край столешницы, что побелели костяшки.

Не спуская с нее глаз, Герман холодно улыбнулся.

«Что за… бред?» – запинаясь, спросила она, переводя взгляд с него на Дашу и обратно.

Оставив на столе чашку с недопитым кофе, Герман встал и, продолжая смотреть ей в лицо, спокойно ответил: «Конечно, бред, Фаина. Но девок из моего гарема ты все же не обижай».

После чего обошел ее справа налево, против хода солнца, как Верцингеторикс обошел Цезаря при капитуляции после поражения в Алезии.

«Я же говорила, что все зеленоглазые люди…» – прошептала Даша и прижала руки ко рту.

Чуть позже, спускаясь с крыльца, Фаина подвернула ногу, так что пришлось наложить тугую повязку, а во второй половине дня в гладилке обожгла руку утюгом.

И теперь, сложив все это воедино, Лера задала главный вопрос:

– Что ты сделал?

Герман заморгал глазами.

Она погрозила ему пальцем.

– Не прикидывайся.

– Ладно. – Немного помолчав, он произнес с глубоким вздохом: – Фаина суеверна.

– Откуда ты знаешь?

– Все знают, Лера.

– Таким образом…

– Она все сделала сама.

– Надеюсь, ее внушаемость не станет причиной более серьезных травм, – мрачно произнесла Лера.

Это Герман оставил без комментариев.

Лера подняла бокал.

– За тебя, красивый. Кстати, бедная Даша вообразила, что влюблена в тебя, и теперь проливает горькие слезы из-за твоей дружбы с Лесей.

– Этого нам только не хватало! – ужаснулся Герман. – Лера, я здесь ни при чем, клянусь. Ну, прогони меня. Или посади на цепь, как Аркадий грозился посадить Леонида.

– Держать тебя на цепи и кормить из рук, – произнесла она задумчиво. – Это же мечта каждой женщины. – И рассмеялась. – Ладно, проваливай. Я хочу провести этот вечер с единственным здесь нормальным человеком – со своей сестрой.

После его ухода еще минут пять обе сидели молча, неторопливо потягивая вино. Когда бутылка опустела, Лера сходила на кухню и принесла на подносе две кружки с дымящимся чаем, печенье и мед. И картонную папку для бумаг под мышкой.

– А это что такое? – полюбопытствовала Нора.

– Держи. – Папка шлепнулась перед ней на стол. – Посмотри и скажи что думаешь.

Разумеется, это были рисунки. Перебирая их, в немом восторге отслеживая путь грифеля по бумаге, Нора на время выпала из реальности. Очнулась, перевела дыхание. Качнула головой, точно не веря своим глазам.

– Такая графика… с ума сойти.

– Он профессионал, – пояснила Лера. – У него есть специальное образование. Помимо таланта.

Теперь они обе смотрели на лежащий сверху рисунок.

Доктор Шадрин. Выдвинутая челюсть свидетельствует о твердой решимости следовать прямиком к цели. Вперед и только