Далее на экране возникла квартира Барановых, где Гудовский беседовал с несчастной, заплаканной Ольгой.

«Дали какой-то листок, заставили сказать на камеру…»

«Что именно?»

«О том, что Ставицкий – мошенник, наживается на людском горе, а я ему якобы помогала… Точно не помню – была в таком состоянии…»

«По-вашему: зачем им эта запись?» – наигранно-тревожно спросил Гудовский.

«Я слышала, как двое спорили, сколько им за нее заплатят.»

«Думаете, они хотят шантажировать Виктора Ставицкого тем, что обнародуют пленку?»

Ольга пожала плечами: «Я не знаю».

«Вы запомнили лица нападавших?»

«Смутно… Обычные лица… Извините, я очень испугалась…» – женщина тихо заплакала.

Гудовский с сочувствием посмотрел на Ольгу и, подавшись вперед, накрыл ее руку своей ладонью. «Вы правильно сделали, что обратились в нашу программу».

Кадр сменился: Гудовский снова был в студии, на месте ведущего.

«Возможно, когда-нибудь, если эта пленка всплывет, мы узнаем имена тех, кто пытался опорочить честное имя Виктор Ставицкого»…

Арбенин сидел на диване, буквально испепеляя взглядом экран телевизора.

– Все… Приплыли, – мрачный Юра выключил телевизор и развернулся к брату. – Зачем ты по телефону сказал, что их задержали?.. Про уголовное дело – зачем?! Рисануться хотел?! Поиздеваться?! Ты дал ему время сделать ответный ход! Все я у нас дурак! А ты самый умный, да?! – он ткнул пальцем в темный экран. – Рисанулся?!.. Теперь он с нами играет! На крючке держит! И что нам делать?!

Николай молча посмотрел в окно, о чем-то напряженно размышляя…

А через несколько часов он с Зубаревым уже мчались на машине в Минск.

* * *

Теплым июльским вечером зал минского Дома культуры был забит до отказа.

Ставицкий стоял в проходе между рядами и с мягкой улыбкой слушал взволнованную женщину.

– У меня была повреждена мозговая кора, хронический арахноидит. Головные боли страшные, а год назад вообще стали беспрерывными… По ночам немела левая рука, никакие лекарства не помогали… После ваших сеансов рука перестала неметь, что самое удивительное, вообще не болит голова. Я не употребляю никаких таблеток. Спасибо вам… – она прослезилась. – Спасибо, что вы есть!

Люди в зале громко зааплодировали, а женщина вдруг перестала улыбаться, схватилась за голову правой рукой, в то время как левая бессильно упала и выронила микрофон.

– Что с вами? – встревожился Ставицкий.

– Голова!.. Рука!

В зале поднялся шум, зрители заволновались. Из-за кулис выбежал Мальков и торопливо вывел женщину из зала. Ставицкий, пытаясь держать лицо, спокойно пояснил:

– Это бывает… Порой ненадолго возвращается прежнее состояние, но очень быстро проходит, – он улыбнулся. – К счастью, физическая память короче психической…

Целитель шагнул к парню с другой стороны прохода, который до этого тянул руку, а теперь сидел в растерянности.

– Вы тоже что-то хотели нам рассказать?

Ассистентка подала молодому человеку микрофон.

– Раньше я заикался, а теперь, после ваших сеансов, го-го-го-ва-а-а-а-р-р-ю…

В глазах парня заплескался ужас. Зал пришел в еще большее волнение, и вдруг с разных концов послышались выкрики:

– О, Господи!

– Что происходит?!

– Сделайте что-нибудь!..

Ставицкий растерянно огляделся – и здесь, и там, по всему залу сидели перепуганные люди с широко раскрытыми ртами. Многие зрители вскочили и пытались выбраться из зала. Началось столпотворение.

Вдруг целитель увидел Арбенина, который невозмутимо сидел в последним ряду. Но вот он встал и быстро прошел к сцене, на ходу забрав микрофон у заикающегося парня и говоря спокойным, ровным голосом.

– Не надо кричать, успокойтесь… все хорошо… не о чем волноваться… сейчас все пройдет…

Остановившись в метре от Ставицкого, Николай обернулся к залу, и продолжил:

– Расслабляются мышцы лица… Те, кто не мог закрыть рот – закрывают его…

Шум в зале постепенно начал стихать. Многие люди закрывали рты и растерянно переглядывались.

– Заикание проходит навсегда, – Арбенин посмотрел на молодого человека, у которого забрал микрофон. – Это была минутная слабость… Скажите, как вас зовут?

– Се-сергей… – парень подвигал челюстью и четко, радостно выпалил: – Сергей!.. Сергей!

– Все-все, мы уже поняли! – с улыбкой кивнул Арбенин. – Мой друг Виктор Ставицкий излечил вас от этого недуга – вы никогда больше не будете заикаться.

На сцену выбежал Мальков со вторым микрофоном и отдал его Ставицкому, который уже взял себя в руки.

– Знакомьтесь: Николай Арбенин! – представил он.

Арбенин кивнул Малькову:

– Приведите в зал женщину – головные боли к ней больше не вернутся, рука будет нормально работать…

– Наверняка многие из вас читали статью, – подхватил Ставицкий, – где некто академик Борщев заявил, цитирую: «Все эти целители, экстрасенсы, чудотворцы – пена, которую вынесло на наш берег волнами перестройки»… Так вот! Мы с Николаем познакомились задолго до перестройки, когда в СССР была создана целая лаборатория для изучения экстрасенсорных способностей человека. Я пригласил Николая, чтобы вы сами увидели: много ли правды в словах таких академиков, как этот – с позволения сказать, Борщев?.. Они критикуют меня, не гнушаясь откровенной ложью и даже не задумываясь над тем, чтобы элементарно отделить зерна от плевел.

Арбенин и Ставицкий пересеклись взглядами, и Николай, сдержав улыбку, кивнул.

– Спасибо за приглашение.

* * *

Вечером, в комнате отдыха, разъяренный Ставицкий упал в кресло и уставился в одну точку.

– Кто это был?! – прорычал Гузак. – Кто-нибудь мне объяснит, что происходит?!

Ставицкий поднял на Гузака тяжелый взгляд.

– Нет, ну… я же должен знать… Вдруг что-то серьезное?.. Нет? Ты пока отдохни – я попозже зайду… Кофе сделать?.. С коньячком?

Целитель только тяжело задышал в ответ, о чем-то напряженно размышляя.

– Правильно, лучше разделить: кофе – утром, коньяк – вечером… Пойду, поищу ресторан, – промямлил Гузак и вышел из комнаты.

* * *

Арбенин уже подходил к двери служебного входа, когда его догнал Мальков.

– Ты куда?.. А поговорить?! Только учти: на меня ваша хрень не действует…

Николай пожал плечами, толкнул дверь и вышел на улицу.

Мальков последовал за ним и хотел схватить Николая за руку, как вдруг сбоку, из-за колонны, выскочил Зубарев. Он ударил Малькова ногой в горло, и тот упал, судорожно хватая ртом воздух.