– Поговори еще с кем-то из лаборатории – там же не только этот профессор был. Пусть тоже расскажут, как Ставицкий облажался.

– И что это даст? – Настя пожала плечами.

– Надо менять тактику! Не говорить в лоб: «Он – мошенник». Главное, посеять сомнение! Считай этот репортаж не своим заявлением в прокуратуру, а одним из этапов борьбы добра со злом!

– Николай прав, – тяжело вздохнула Настя, – нужны не только слова – что-то конкретное!

Улыбка сползла с лица Юры, и он язвительно заговорил:

– Ну конечно: он же у нас умный! Только если б этот умник не рисанулся, ты бы сейчас могла использовать запись той тетки, где она разложила всю их схему по полочкам!

На холодильнике зазвонил телефон.

– Не спится кому-то… Да?.. О! Ну, как там?

– Вечером иду в ресторан с самим Виктором Ставицким! – послышался в трубке сквозь помехи междугородней связи голос Николая. – Что-то мне подсказывает, мы обо всем договоримся: у него уже имя, поклонники – по большому счету, я ему не конкурент… Сегодня же сходи на рынок, к Ларисе с Ревазом – они хотели в этом участвовать, придется взять их в долю. А что делать? У Ларисы остались связи в филармонии: скажи, дней через десять могу уже выступать, пусть договаривается…

Все это время Настя сидела в углу и по односложным Юриным ответам пыталась уловить содержание разговора.

– Понял, все сделаю, – Юра покосился на девушку и сказал: – Мы тут с Настей завтракаем… Ей привет передать? Тебе от Коли привет.

Лицо журналистки вытянулось, она вскочила и кинулась к Юре:

– Не клади трубку! Дай мне!.. Алло? Доброе утро!.. Если честно, дела не очень: поставили срок – через три дня должна сдать репортаж. Всю ночь работала, утром зашла к Юре – вот, сидим… думаем… Ага… Удачи вам.

Она положила трубку, явно чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Юры.

– Ты так сказал… Он мог подумать, что я тут ночевала!

– И что?

Настя, не ответив, улыбнулась и кивнула в сторону прихожей:

– Доброе утро.

В кухню, с интересом посматривая на Настю, вошла Анна Владимировна.

– Знакомьтесь. Настя, это – мама… Мама, это – Настя… – выдержав многозначительную паузу, Юра добавил: – Она тут не ночевала. Зашла утром, сразу после работы.

Глаза Анны Владимировны расширились.

– Я журналистка! – поспешно пояснила девушка. – Мы тоже ночью работаем.

* * *

В минском ДК уже собрались люди, но в зал пока не пускали.

Гузак бросил взгляд на наручные часы, оглядел сцену и вдруг заметил, что микрофонная стойка находится почти у самого края. Он хотел перетащить ее в центр, но появившийся Ставицкий рявкнул:

– Леня! Поставь на место!

– Хотел как лучше, а получил – как всегда, – пробурчал Гузак и, вернув микрофон на прежнее место, ушел за сцену.

Ставицкий подошел, посмотрел наверх и перенес стойку чуть ближе к краю сцены, точно под железные блоки-противовесы.

Вскоре началось выступление.

На край сцены перед Ставицким зрители то и дело клали записки, и целитель время от времени брал и зачитывал по нескольку штук.

– «Теперь я снова могу видеть», «благодаря вам хромота прошла», «сейчас у меня снова растут волосы, спасибо вам огромное»…

В третьем ряду сидела полная женщина в кофте и одной рукой держала блокнот и сумку, в которой рылась в поисках ручки. Простоватый круглолицый мужчина с усами, сидевший через кресло от нее, заметил упаковку «Дибазола».

– Конечно, мне радостно это читать, – признался на сцене Ставицкий. – Но я здесь не для того, чтобы принимать благодарности, а для того, чтобы помочь вам…

Целитель закрыл глаза, развернул ладони параллельно полу и постоял так несколько секунд.

– Сегодня странная энергетика зала… Есть люди, которые не верят мне, считают проходимцем… Ну, что ж… Для начала это надо исправить.

Он обвел взглядом притихший зал и на мгновение остановился на круглолицем усатом мужчине. Тот сидел, подперев рукой подбородок и поглаживая пальцами щеку, а второй убрал прядь волос за ухо. Ставицкий вгляделся в лица зрителей первых рядов и обратился женщине в кофте, которая только что закончила писать записку.

– Спрячьте записку, я и так могу вам все рассказать. Если вы не измените образ жизни – вас ждут серьезные проблемы с сердцем. Пока у вас только гипертония, инфаркта еще не было… Я прав?

Женщина в кофте изумленно воззрилась на Ставицкого и коротко кивнула.

– Встаньте, скажите всем: я прав?

Зрительница встала, вновь кивнула:

– Давление сто сорок на девяносто…

Зал оживленно загудел.

– Как вы узнали? – крикнул круглолицый усатый мужчина.

– Не узнал – просто увидел. Если честно, я и сам не знаю, откуда у меня этот дар… – Ставицкий кротко улыбнулся. – Просто доверьтесь мне. Доверьтесь, и я помогу вам себя исцелить.

Затем настало время знаменитого аттракциона.

Арбенин и Мальков подошли со стороны служебного коридора как раз вовремя – разыгрывалась финальная сцена.

– Остался портсигар… Он где-то здесь, рядом… Сейчас… Он где-то совсем близко…

– Жди, – бросил Мальков Николаю. – Тебя позовут.

Николай шагнул было к боковым кулисам, чтобы видеть происходящее в зале, но Мальков встал у него на пути.

– Не надо смотреть.

– Боится сглаза? – Николай посмотрел на высоченного Малькова снизу вверх, усмехнулся и отошел в сторону.

Тем временем в зале воцарилась гробовая тишина.

Ставицкий с микрофоном в руке стоял в центральном проходе, у дальних рядов, лицом к сцене. Открывал глаза, словно выйдя из транса, устремился вперед и широким жестом указал на девочку лет пяти.

– Портсигар у вас, милая леди!

Восхищенная девочка радостно подпрыгнула, схватила с сидения портсигар и подняла его над головой. Зал загудел, оживился, ассистент забрал у девочки портсигар и отдал хозяину.

Ставицкий поднялся на сцену и укрепил микрофон на стойке.

– Мы встретимся снова минут через десять. А пока я хочу представить вам одного человека… Встречайте!

Он пошел к боковым кулисам навстречу Арбенину и шепотом предупредил:

– Микрофон не трогай – плохо работает.

Николай коротко кивнул. Виктор, приобняв его за плечи и широко улыбаясь аплодирующим зрителям, подвел его к микрофону.

– Мы познакомились пять лет назад, в специальной лаборатории по изучению экстрасенсорных способностей человека… Впрочем, он сам о себе расскажет.